И настала тишина.
Я все стоял на шоссе, обуреваемый недобрым предчувствием. Вопль еще звучал в моих ушах. В нем был животный испуг и смертельный ужас.
— Вы ничего на этом не потеряете,— услышал я голос шофера.— Я сброшу тридцать эре.
Он уже припрятал зайчишку и сидел за рулем, готовый ехать дальше.
— Что стряслось? — спросил он, видя, что я медлю.
Я подошел к машине, сел на заднее сиденье.
— Вы не слыхали? Собака лаяла.
Он покачал головой.
— Когда мотор работает, ничего не услышишь. Собака, говорите?
— Сперва она лаяла как бешеная, а потом взвыла, будто ножом ее ударили.— Я кивнул на лес.— Где-то в той стороне.
— Может, медведь какой в Скансене[5] на волю вырвался? — в шутку предположил он.
— Да не иначе,— сухо отозвался я.
— Едем? — спросил он.
— All right.
Машина тронулась, и уже через несколько минут мы выехали на кольцевую дорогу, опоясывающую мыс. Я по-прежнему думал о собаке. Что-то во мне — конечно же, совесть — твердило, что я должен был пойти в лес и выяснить, в чем дело. Но у меня нет фонарика — только спички, а на таком ветру они мигом гаснут. Оправдание, впрочем, хилое, до того хилое, что вернее будет назвать его уверткой. Разве я спросил шофера, есть ли у него фонарик? Нет, не спросил. Я вообще палец о палец не ударил. От нерешительности и — говоря откровенно — от страха темноты я дал животному умереть там во мраке, даже не попытавшись ему помочь. А если б собака была твоя, Харри Фриберг?! Если б это был ты сам?!
Шофер затормозил.
— Ну, вот и приехали,— удовлетворенно сказал он. Я попросил его подождать и вышел из машины. Мы остановились на открытой площадке перед старой таможней, которая призрачно белела на фоне темной громады леса. Волны плескались о каменную облицовку набережной, в узкой протоке монотонно вспыхивал желтый проблеск небольшого маяка. Шквальный ветер налетал с яростью, необычной для этого времени года. Мне стоило изрядных усилий удержать на голове шляпу.
Я обвел взглядом окрестности. Ни души не видно. Куда же он подевался, этот Карлссон?
По песку вдруг зашуршали торопливые шаги, и из темноты вынырнул невысокий человек.
— Вы из…? — Он одышливо назвал андерссоновскую газету.
— Да,— ответил я.— А вы — господин Карлссон?
Он кивнул, переводя дух.
— Совершенно верно.— Он схватился за сердце.— Вы разве не поняли, что надо остановиться? Господи, как я бежал, боялся — не догоню. Вы же мимо проехали!
Все это Карлссон произнес таким тоном, будто мы нанесли ему кровную обиду. Я спросил, где он ждал, и он жестом показал на шоссе.
