Города-государства Древней Руси | страница 34

. Все это способствовало выработке взгляда на княжеское добро как на общественное отчасти достояние, чем и мотивировано требование, предъявленное князю киевлянами: дать и оружие и коней. Князья в Киевской Руси должны были снабжать народное ополчение конями и оружием^>{36}.

Итак, под 1068–1069 гг. летописец разворачивает выразительную картину деятельности киевской волостной общины^>{37}.

Летописные сообщения конца XI в. — добавочные штрихи к этой картине. Становление киевской общины осуществлялось на путях утверждения демократизма социально-политических отношений. Недаром князья апеллируют к мнению общины даже в вопросах внутрикняжеского быта. В 1096 г. «Святополк: и Володимер посласта к Олгови, глаголюща сице: „Поиде Кыеву, да поряд положим о Русьстей земли пред людьми градьскыми, да быхом оборонили Русьскую землю от поганых“»^>{38}.Олег, «послушав злых советник», надменно отвечал: «Несть мене лепо судити епископу, ли игуменом, ли смердом». Последняя фраза говорит о многом. Во-первых, она намекает, что за «людьми градскими» скрывались демократические элементы, почему Олег и уподобил их смердам. Во-вторых, из нее следует, что князь приглашался в Киев не только для выработки совместных действий против «поганых», но и для разрешения межкняжеских споров, где «людям градским» наряду с епископами, игуменами и боярами предназначалось быть посредниками^>{39}. Олег не откликнулся на зов братьев. И эта реакция князя, по летописцу, являлась отклонением от нормы, ибо он «въсприим смысл буй и словеса величава»^>{40}.

Год спустя в Киеве застаем «людей» в положении консультирующих князя. Тогда в Киеве назревали трагические события. По навету Давыда был схвачен Василько Теребовльский. Начался пролог к кровавой драме, кульминацией которой стало ослепление ни в чем не повинного князя. Святополк, замешанный в неприглядной истории с Васильком, почувствовав то ли угрызения совести, то ли страх за содеянное, «созва боляр и кыян, и поведа им, еже бе ему поведал Давыд, яко „брата ти убил, а на тя свечался с Володимером, и хощет тя убити и грады твоя заяти“. И реша боляре и людье: „Тобе, княже, достоить блюсти головы своее. Да аще есть право молвил Давыд, да приметь Василко казнь; аще ли неправо глагола Давыд, да прииметь месть от бога и отвечаеть пред богом“»^>{41}. Очевидно, что «кыяне» тут — людье, городская масса^>{42}. В дальнейшем те же «кыяне» переходят к активным действиям, указывающим на широкие полномочия киевской общины. Когда князья Владимир Мономах, Олег и Давыд Ольговичи собрали «воев» и выступили против Святополка, чтобы покарать его за причастность к ослеплению Василька, он «хоте побегнути ис Киева, и не даша ему кыяне побегнути, но послаша Всеволожюю и митролита Николу к Володимеру…»