Двойной мост из Древнего стекла был перекинут через Виа Каморраццу как раз посередине улицы Поцелуй-Монетку. Верхняя, более узкая арка предназначалась для пешеходного движения, нижняя, пошире, использовалась для грузовых перевозок. Для непривычного глаза огромный мост без единого стыка выглядел фантастическим сооружением. Чуждое, неземное стекло, из которого он был построен, сверкало и переливалось в лучах утреннего солнца, словно некий великан взял расплавленный алмаз, изогнул его и перебросил через канал. Справа по борту располагалась Фория — островок, плотно застроенный многоярусными каменными сооружениями с висячими садами. Большие деревянные колеса крутились, вспенивая и перегоняя воду из канала в систему желобов и виадуков, которые сетью оплетали улицы Фории на всех уровнях, будто та же гигантская рука проложила стежки, стягивающие весь остров в нечто единое.
Жук подвел баржу к хлипкому причалу под мостом. Тут же из тени появился человек, спрыгнувший на дощатые мостки. Одет он был, как и Жук с Жеаном, в поношенные кожаные бриджи и грубую полотняную рубаху. Еще один легкий прыжок — и он оказался на борту баржи, которая слегка колыхнулась при его появлении.
— Приветствую вас, мастер Жеан Таннен, и поздравляю со своевременным прибытием!
— В свою очередь примите поздравления по поводу крайне эффектного появления на борту нашего скромного судна, мастер Ламора. — Свое приветствие Жеан подкрепил тем, что отправил в рот остатки яблока — целиком, вместе с хвостиком и сердцевиной — и влажно захрустел ими.
— Опять жрешь всякую дрянь, — скривился Локки. — Кой черт ты это делаешь? Разве тебе не известно, что из семечек этой гадости черные алхимики готовят яд для рыбы?
— Мне повезло — я не рыба, — ухмыльнулся Жеан, глотая пережеванную массу.
К внешности Локки лучше всего подходило слово «средний»: средний рост, среднее телосложение, не светлые и не темные пепельные волосы, подрезанные до линии подбородка, обрамляют лицо, которое нельзя назвать ни слишком красивым, ни чересчур приметным. С виду настоящий теринец, разве что в его коже явно присутствовал бледноватый оливковый оттенок, придавая ей характерную матовость, а вот медного было куда меньше, чем у смуглых Жеана и Жука. При ином освещении или цвете одежды Локки вполне мог сойти и за сильно загорелого вадранца. Лишь яркие серые глаза нарушали общую картину, выдавая в Ламоре человека, отмеченного богами. Поздоровавшись с другом, он уселся у левого борта и непринужденно скрестил ноги.
