— Как-то я не замечал, чтобы вы занимались моим нравственным воспитанием.
— Пожалуй. Наверное, это оттого, что мы с Локки и сами не достигли совершенства к своим двадцати пяти годам. А что до повторения плана операции, то не забывай: один-единственный промах — и мы черной завистью будем завидовать этим ублюдкам.
Жеан небрежно махнул рукой в сторону помойных баков, стоящих на побережье канала в ожидании, когда из окон распивочных ударит темная вонючая струя. Обслуживала их команда мелких воришек, содержание которых во Дворце Терпения считалось нецелесообразным. Вместо этого они каждый день встречали рассвет в кожаных накидках, прикованные к помойным бакам. Увы, наслаждаться солнечными лучами им приходилось недолго: большую часть времени они проклинали чистоплотность нескольких тысяч каморрцев, которые спешили поутру опорожнить свои ночные горшки.
— Не беспокойся, Жеан, я не напорчу… — Жук лихорадочно, словно в пустом кошельке, начал копаться в своем сознании в поисках убедительных слов. Ему ужасно хотелось выглядеть таким же спокойным и самоуверенным, как старшие товарищи — знаменитые Благородные Подонки. Увы, в двенадцать лет поступки всегда опережают мысли…
— Я ничего не напорчу, — в конце концов повторил он, так ничего и не придумав. — Слышишь, черт тебя побери? Я ничего не напорчу, клянусь чем хочешь.
— Отлично, парень, — кивнул Жеан. — Рад слышать. Но давай все же повторим еще раз. Поподробнее, пожалуйста: что именно ты не напортишь?
Жук тоскливо вздохнул.
— Я подам сигнал, когда дон Сальвара выйдет из храма Благих Вод. Кроме того, я должен присматривать, чтобы кто-нибудь не появился возле вашей аллеи… особенно городская стража. Если же кто-то все-таки пройдет, я спрыгну с крыши с мечом в руке и на месте срублю их поганые головы.
— Что-что ты сделаешь?!
— Я сказал, что всеми силами постараюсь их отвлечь. Ты что, туговат на ухо, Жеан?
Слева от них проплыла череда высоких добротных домов; мраморные фасады, темные полированные двери, шелковые навесы и прочие свидетельства роскоши и богатства — во всем здесь ощущались большие деньги и власть. Это место полностью оправдывало свое имя — улица Поцелуй-Монетку — ибо здесь издавна селились богатейшие банкиры и финансисты. Они жили по собственным, давно выработанным правилам, уподобляясь в этом Пяти башням — месту добровольного заточения герцога и членов Пяти семейств, откуда те повелевали всем остальным городом.
— Медленно двигайся вдоль берега под мостами, — распорядился Жеан, дожевывая яблоко. — Его милость дожидается там, чтобы подняться на борт.
