Это оказалось нелегким делом — приходилось языком прижимать акулий зуб к небу. Мальчик чувствовал, как он царапает его собственные передние зубы. Ром обжигал; Локки старался задержать дыхание, но все равно скоро поперхнулся. Обливаясь слезами, он продолжал пить. Прошло несколько бесконечных секунд, прежде чем Локки проглотил последние капли. Он был безмерно рад, что удалось удержать акулий зуб…
И тут проклятая штука сама собой повернулась у него во рту. Мальчик был абсолютно уверен, что это ему не померещилось — зуб повернулся, будто под действием невидимой руки, и оцарапал и без того горящее небо. Локки вскрикнул, закашлялся и выплюнул акулий зуб на ладонь, весь в кровавой слюне.
— Прекрасно, — удовлетворенно кивнул капа Барсави, подхватил зуб и, не вытирая, спрятал обратно в карман. — Ты связал себя со мной кровной клятвой. Мой зуб вкусил от твоей жизни, и теперь она принадлежит мне. Мы больше не чужие люди, Локки Ламора. Впредь мы будем капой и пезоном, как то угодно Лукавому Благодетелю.
По знаку Барсави Локки поднялся с колен, проклиная в душе ром, вино, коньяк и вообще всю выпивку на свете. Ему уже было знакомо мерзкое ощущение, когда алкоголь ударяет в голову. Комната начала медленно, но неотвратимо кружиться вокруг мальчика. Он бросил взгляд на Наццу и увидел, что та снисходительно усмехается ему поверх своей фляги. Так усмехались ему и его товарищам старшие мальчишки на Сумеречном холме.
Не задумываясь над своим поступком, Локки опустился перед девочкой на одно колено.
— Раз тебе суждено стать следующим капой Барсави, я должен служить и тебе тоже, — выпалил он. — Клянусь тебе в этом, мадам… дорогая мадам Нацца. То есть я хочу сказать — мадам Барсави.
Девочка в растерянности попятилась.
— Но у меня уже есть слуги, мальчишка. И не просто слуги, а убийцы! У моего папы сотня банд в две тысячи ножей!
— Нацца Беревелонна Дженаваис Ангелиза де Барсави! — прогрохотал ее отец. — Пока что ты научилась ценить в мужчинах только силу. Со временем ты поймешь, как важно, чтобы тебе служил не просто сильный, но и галантный мужчина. Мне стыдно за тебя, дочь!
На лице у девочки отразилась борьба. Она в замешательстве переводила взгляд с отца на мальчишку и обратно, затем начала заливаться краской… Надула губки, поразмыслила и приняла неожиданное решение.
— Если хочешь, можешь глотнуть моего пива, — бросила она с детской непосредственностью и сунула флягу Локки.
Тот воспринял предложение со всей серьезностью, будто ему оказали высочайшую честь. Смутно он понимал, хотя вряд ли мог четко сформулировать, что алкоголь произвел странный переворот в его мозгах. В результате у него изменились стереотипы поведения, особенно по части девочек.
