Стучала она по-особенному, два раза, потом три раза, а потом один. Из норы раздался голос:
— Кто там, извините?
— Бан на Дройд[11] с Инис-Маграта, и вы это прекрасно знаете.
— Иду, иду, Благородная Леди, — сказал голос, и через мгновение лепрекон выпрыгнул из норы.
— Где Шеймас и Бригид Бег? — строго спросила Тощая Женщина.
— Откуда же мне знать, где они? — ответил лепрекон. — А разве их нет дома?
— Если бы они были дома, я не пришла бы сюда, — был ответ Тощей Женщины. — Я считаю, что они у вас.
— Обыщите меня, — предложил лепрекон, распахивая жилет.
— Они там внизу, в твоем домишке, — рассердилась Тощая Женщина, — и чем скорее вы их выпустите, тем лучше будет для тебя и для пяти твоих братцев.
— Благородная Леди, — ответил лепрекон, — вы можете сами спуститься в наш домишко и посмотреть. Большего мне для вас не сделать.
— Я туда не влезу, — сказала она. — Я слишком большая.
— Вы же умеете делаться маленькой, — ответил лепрекон.
— Но у меня может не выйти стать снова большой, — сказала Тощая Женщина, — а тогда командовать начнешь ты и твои грязные братцы. Если вы не отпустите детей, — продолжала она, — я подниму на вас Ши Крогана-Конгайле. Вы знаете, что случилось с клуриканами Ойлеана-на-Глас после того, как они украли дитя Королевы — так вам будет еще хуже. Если до восхода луны дети не будут в моем доме, я пойду по своим. Так и скажи своим пятерым гнусным братцам. Будь здоров, — добавила она и зашагала прочь.
— И ты будь здорова, Благородная Леди, — ответил лепрекон и стоял на одной ноге, пока Тощая Женщина не скрылась из виду, а после этого скользнул обратно в нору.
Возвращаясь домой через сосновый лес, Тощая Женщина увидела Михаула МакМурраху, следовавшего в том же направлении, и брови его были сдвинуты в затруднении.
— Господь с тобой, Михаул МакМурраху, — сказала она.
— Господь и Святая Мария с вами, мэм, — ответил тот. — У меня сегодня тяжелый день.
— Почему бы и нет? — сказала Тощая Женщина.
— Я пришел переговорить с вашим мужем об одной важной вещи.
— Если тебе нужно поговорить, то ты пришел в нужный дом, Михаул.
— Да, он — большой человек, — сказал Михаул.
Через несколько минут Тощая Женщина заговорила снова.
— Я уже чувствую вонь от его трубки. Иди-ка ты теперь к нему, а я побуду на улице, а не то от ваших голосов у меня разболится голова.
— Что угодно вам, мэм, то угодно мне, — промолвил ее спутник и вошел в домик.
У Михаула МакМурраху была веская причина для затруднений. Он был отцом одного лишь ребенка, и это была красивейшая девушка во всем мире. Грустно было только то, что совершенно никто не знал, что она красива, и не знала этого даже она сама. Иногда, купаясь в заводи горной речки и видя свое отражение в тихой воде, она думала, что выглядит симпатично, а потом ею овладевала глубокая грусть, ибо какой толк быть симпатичной, если некому оценить твою красоту? Красота — тоже бесполезность. Искусство так же, как и ремесла, грация так же, как и польза, должны стоять на рынке, чтобы гомбины могли оценивать их.
