Пусть де северный варвар покарает строптивых болгарских князей. Империи то выгодно. Сговорчивее станут. Но северный барс не ушел, удовлетворившись добычей. Святослав забрал завоеванные земли и города себе! Да и из болгар сделал союзников в будущей битве с Византией (правде не совсем надежных, как оказалось). То есть его программа была практически реализована наполовину. Вся Болгария, а также Македония и Фракия до Филлиполя попали под власть Святослава.
Император Никифор Фока испугался. Но понял, что совершил политический промах. Нужно было срочно спасать ситуацию. Император отдает срочный приказ об укреплении Константинополя, и вход в пролив Золотой Рог был перегорожен цепью. Следовательно, он ждал отряды Святослава под стенами столицы империи!
Но военные меры это еще не все что он сделал. Византийцы отлично умели пользоваться средствами политическими. Вот в чем отставали от них иные народы, так это в развитии искусства дипломатического. В этом ни славяне, ни русы, ни скандинавы, ни болгары, на хазары, ни печенеги, ни венгры, ни иные не могли с ними равняться.
Историческое предположение:
Вымысел автора, основанный на фактах из прошлого
Константинополь. Год 967.
Император Византии Никифор Фока сильно постарел за эти годы. Он осунулся, и на его лице появилось много новых морщин. Красавица Феофано с отвращением смотрела на этого некогда сильного мужчину.
"Старик! — думала она. — Немощный старик. И его руках бразды правления великого государства!"
Она посмотрела на евнуха проэдра Василия, что стоял рядом с троном и военачальниками. Это человек умен и сможет ей помочь избавиться от уродливого старика, что напялил на себя императорскую пурпурную мантию.
— Князь варваров сумел заключить союз с болгарами? — спросил Никифор. — И болгары пойдут на союз с ним?
— Уже пошли, василевс.
— Но неужели им непонятно, что варварский архонт Святослав сделает их своими рабами? Неужели полагают что он примет их как равных?
— Они бояться северного барса больше чем тебя, — произнес проэдр и его слова были неслыханной дерзостью.
Фока вскинул голову, и вперил свой взгляд в лицо евнуха. Но тот не стушевался. Император опустил голову.
"Проклятый евнух прав, — подумал он про себя. — Я бы на их месте и сам больше боялся русов, чем византийцев. Я больше не могу рассчитывать на армию, как раньше. Знать столицы меня ненавидит, а в гвардии зреют мятежи. Они уже готовы поменять меня на другого. На того, кого укажет пальчик этой красивой сучки из трактира".
