Векентьев быстро оделся и пошел на берег. Несмотря на усилия казаков, шхуна, покоившаяся на катках, поддавалась плохо.
— Что, братцы, поплавать захотелось! — улыбаясь, спросил штабс-капитан.
Молодой казак, без шапки, в одной гимнастерке без пояса, повернув красное от натуги лицо, ответил звонко:
— Угадали, вашбродь. Хотим по чистой воде сплавать, на японца посмотреть. Да видно, не хочет эта посудина русского казака носить. Не поддается. — Казаки засмеялись.
— А что же вы сами-то? Народу сколько. — Он показал на горожан. — А ну-ка, ребята! — обращаясь к ним, крикнул Векентьев, — поможем казачкам!
Соединенными усилиями шхуну быстро покатили к морю. Еще минута — и она плавно закачалась на волнах. Казаки и ополченцы дружно закричали «ура!».
— Вот так, все вместе мы и японцев побьем, — вытирая платком вспотевшее лицо, проговорил Векентьев.
— Побьем, ваше благородие, — ответил Степан Крымов, вместе с казаками пришедший на берег. В одной руке он держал ведерко с краской, в другой — кисть. — Супротив русского человека у него, ординарно, кишка тонка.
— Верно, братец, русский человек силен правотой своей, — сказал Векентьев и с любопытством спросил, показывая на ведерко: — А зачем это у тебя?
Крымов поглядел на стоящих рядом казаков и ополченцев, суровея голосом, ответил:
— Мы, ваше благородие, тут посовещались с мужиками и надумали имя шхуне новое дать. Не с руки будет на ней плавать без русского имени.
— Правильно. А как решили назвать? — с улыбкой спросил Векентьев.
— Мария, — твердо сказал Степан. В память о жене Пливнина, что кончила жизнь от лихоимца Картавого.
Наступила напряженная тишина. Глухо били о берег волны, кто-то сдержанно кашлянул в кулак…
— Так. — Сразу посерьезнев, — произнес Векентьев. — Красивое имя выбрали казаки, русское. Только вряд ли оно понравится исправнику и начальнику полиции.
Степан, хитро подмигнув казакам, ответил:
— Ничего, ваше благородие, — лишь бы отцу Николаю понравилось. Пресвятая дева Мария — богоматерь-богородица. Только порадуется нашей набожности, а с ним и господин Сильницкий. Али не он нам кресты выдавал!
Векентьев нахмурился:
— Ты, казак, болтаешь много. Сам в бога не веруешь. Других не подбивай.
Степан поставил ведро на землю и глухо сказал:
— Вы извините, ваше благородие, если что не так. Только знаем мы вас как душевного человека к нашему брату. А ведь война ноне, может, завтра голову сложишь. Не хочется молчком помереть. Ведь что получается! Сами оборонять Камчатскую землицу будем. Мужики, казаки… Без всякой подмоги регулярной. А выходит, что нашего же брата под суд отдают, в тюрьму сажают ни за что.
