Его положили в комнате Последнего, постелив ему на раскладушке, которая давно уже пылилась в подвале. Прежде чем потушить свечу, ДʼАмброзио на всякий случай предупредил:
— Не обращай внимания, если я буду разговаривать во сне. Обычно ничего интересного я не рассказываю.
Последний успокоил его: ничего страшного, он и сам иногда разговаривает во сне.
— Тебе повезло. Женщинам это нравится.
Потом граф невнятно пробормотал еще что-то про деревенскую тишину и задул свечу. Последний гадал, должен ли он желать гостю спокойной ночи, когда услышал скрип и понял, что граф приподнялся на локте: что-то его беспокоило.
— Ты спишь?
— Нет, синьор.
— Можно тебя спросить?
— Да.
— Как думаешь, твой отец сумасшедший?
— Нет, синьор.
— Правильно, парень.
Последний услышал, как граф снова упал на раскладушку: если у него и были какие-то сомнения, то теперь от них и следа не осталось.
— Спокойной ночи, синьор.
В ответ — тишина.
И только через некоторое время ДʼАмброзио пробормотал:
— Я уж и не помню, когда мне последний раз желали спокойной ночи.
Назавтра было воскресенье. Залив полный бак, граф ДʼАмброзио решил, что такое ясное утро идеально подходит для урока вождения. Сидя на шинах, Последний увидел, как отец надел очки и взялся за руль. Эта картина была ему хорошо знакома, только раньше сразу после этого отец начинал рычать, подражая звуку мотора, и подпрыгивал на стуле, как на ухабах; на самом деле воображаемый автомобиль стоял на месте. Сегодня же все было по-настоящему. Либеро Парри слушал рекомендации графа, уставившись в невидимую точку прямо перед собой. Потом он задал графу вопрос — какой именно, Последний не расслышал.
— Чушь собачья! — возмущенно воскликнул граф, но при этом улыбнулся.
Некоторое время картина не менялась. Либеро Парри был все так же прикован взглядом к невидимой точке впереди. Руки, вцепившиеся в руль, напряжены. Настоящая статуя. Стоя в дверях с зарезанной курицей в руке, Флоранс покачала головой.
— Сколько времени он у вас уже не дышит.
Последний не успел ответить: послышался металлический щелчок, и красавец автомобиль мягко тронулся с места, будто бильярдный шар, покатившийся по наклонному столу. Либеро Парри выехал на дорогу, словно делал это каждый день, и медленно двинулся по ней. Последний увидел облако пыли, поднимавшееся куполом над полями, и на мгновение почувствовал, что с таким отцом ему нечего бояться в жизни, ведь его отец — бог.
Они стояли молча, пока рокот двигателя не стих вдалеке. И тут Последний спросил:
