Проехав мимо загонов позади большого хозяйского дома, они пересекли низину. Винс теперь ехал рядом с Иден. Лицо его было задумчивым и мрачным.
— Как зовут этого нового парня? Я забыл, — спросил он сестру, выдержав паузу.
— Киннкэйд. — Ей неприятен был разговор на эту тему, но она не подала виду.
— Он мне не нравится. — Его той был непривычно решительным и резким.
— Ты уже говорил это. — И она почувствовала, как ее бросило в жар.
— Знаю, — пробормотал Винс и снова умолк.
— В этом году здесь, в ложбине, уродилась такая трава, какой не было многие годы, — сказала Иден, стараясь уйти от неприятного разговора.
— Я не понимаю, зачем ты перегоняешь скот сюда. Каждый кусочек этого пастбища понадобится тебе зимой.
— Они здесь будут пастись недолго.
— Ты грезишь о несбыточном, сестренка, — угрюмо сказал Винс. — Де Пард держит в кармане всех здешних погонщиков. И ни один из них ни за что на свете не согласится перегнать для тебя скот на рынок.
— Знаю. Поэтому я и договорилась с человеком из Орегона.
— И что? — спросил Винс, придерживая свою лошадь.
— Он будет здесь во вторник утром. В девять мы уже начнем грузить лошадей, — преспокойно сообщила Иден.
— И когда же ты договорилась об этом?
— Вчера.
— Почему же, черт возьми, вечером ты мне ни слова не сказала? — спросил он сердито. — Я должен был знать.
— Вчера вечером я и словечка вставить не могла, — сказала Иден, не скрывая раздражения. — Вспомни, как ты старался уговорить меня продать ранчо.
Она повернула своего рыжего коня в сторону от спального фургона и погнала его легким галопом вверх по склону невысокого холма прямо к вершине. Винс не стал догонять ее.
Они добрались до Флэт-Рока уже после полудня. Старый лагерь рудокопов выглядел весьма и весьма печально: стены обрушились давным-давно, и теперь на их месте валялись только груды камней, почти заросшие полынью и другими сорняками.
Над всем этим запустением, как часовой, возвышалась ветряная мельница. Ее крылья покорно вращались, послушные дуновению утреннего ветра. Вокруг поилки, предназначенной для животных, сгрудилось несколько коров, пытавшихся напиться грязной темной водой, которой там было всего на несколько дюймов от дна.
Как только лошадей выпрягли из головного фургона, повар зажег огонь в газовой плите, поставил кофейник и принялся за приготовление полуденной трапезы. Скот поместили в загон возле ветряной мельницы и оставили пастись. Затем рядом с головным фургоном воздвигли тент, предназначенный стать походной столовой.
