И с тех пор Марти ждала, когда ею воспользуются, не отдавая себе отчета в том, что уже принадлежит к коллекции Аримана.
Утром во вторник, восемнадцать часов назад, когда Марти в очередной раз прибыла к нему в офис вместе со Сьюзен, доктор наконец-то включил ее в игру, препроводив в тайную часовню сознания, где он внушил ей непреодолимую мысль о том, что она не может доверять себе, что она представляет серьезную опасность для себя и других, что она — чудовище, способное на невероятные проявления насилия и отвратительные злодеяния.
После того как он проделал с Мартиной Родс должные процедуры и отослал ее вместе со Сьюзен Джэггер, у нее должен был пройти весьма интересный день. А сейчас Ариман обдумывал ближайшее будущее, выстраивая яркие детали.
Он пока что не использовал Марти в сексуальном отношении. Хотя и не такая красавица, как Сьюзен, она была весьма привлекательна, и он гадал, до какой же степени унижения и развращенности она может дойти, если дать ей попробовать. Но пока что она находилась еще в недостаточно жалком состоянии, чтобы обладать серьезной эротической притягательностью для Аримана.
Но это будет уже совсем скоро.
В данный момент он находился в опасном настроении — и отлично знал об этом. Во время активных периодов игры его личность подвергалась определенному регрессу, и для ее возврата в обычное состояние по окончании игры требовалось известное время. Подобно тому как водолаз поднимается из глубины несколько часов, делая через каждые несколько метров остановки для декомпрессии, чтобы избежать кессонной болезни, так и Ариман возвращался к своей взрослой жизни через несколько «декомпрессионных станций». В настоящее время он не был в полной мере ни мужчиной, ни мальчиком, а проходил стадию эмоциональной метаморфозы.
Подойдя к бару, стоявшему в углу кабинета, он открыл бутылку коки «Классическая формула» и вылил ее содержимое в высокий стакан для «Тома Коллинза»[36], добавил вишневого сиропа и льда, тщательно перемешал смесь длинной серебряной ложкой, попробовал и улыбнулся. Лучше, чем «Циндао».
Измученный, но все же не в состоянии расслабиться и успокоиться, Ариман прошелся по дому, предварительно дав компьютеру команду не зажигать на его пути ни яркого света, ни мягкой подсветки. Он хотел, чтобы повсюду, насколько хватал глаз, была темнота, и единственная лампа тускло светилась настолько далеко, что почти терялась в глубине помещений, из окон которых открывался ночной вид на графство Оранж.
