Доктор улыбнулся, удовлетворенно кивнул, отхлебнул глоток пива и, чего-то ожидая, окинул взглядом лестницу. На серых резиновых ступеньках блестели капли росы — слезы на мертвом лице.
Скрипнуло дерево о металл: это Сьюзен подпирала спинкой кленового стула дверную ручку. А сейчас она должна босиком отправиться в постель.
Не прикасаясь к перилам, ловкий, как юноша, доктор Ариман спустился по крутой лестнице, на ходу поднимая воротник плаща.
Кирпичи на фронтоне намокли и казались темными, как кровь. Насколько он мог разглядеть в тумане, на променаде набережной никого не было.
Створка ворот в белой ограде скрипнула. Но в этом осевшем на землю облаке звук был приглушенным, его не уловило бы даже ухо кошки, караулящей мышь у норы.
Уходя, доктор прикрывал лицо, чтобы его нельзя было разглядеть из дома. И приходил он с такими же мерами предосторожности.
Ни раньше, ни теперь в окнах не было никакого света. Пенсионеры, арендовавшие два нижних этажа дома, вне всякого сомнения, свили себе гнезда под одеялами и спали так же безмятежно, как и их попугаи, смежившие глаза на своих жердочках в накрытых покрывалами клетках.
Однако Ариман все равно принимал разумные меры предосторожности. Он был владыкой памяти, но ведь не каждый человек был восприимчив к его омрачающей сознание мощи.
Голос прибоя, лениво накатывавшегося на берег, приглушенный туманом, воспринимался скорее не как звук, а как вибрация, был не столько слышен, сколько ощущался как дрожание холодного воздуха.
Ветви пальм висели неподвижно. Роса, сконденсировавшаяся на них, капала с каждого листа, как чистый яд с языков змей.
Ариман приостановился и посмотрел на полускрытые туманом короны пальм, внезапно почувствовав озабоченность. Но ее причина от него ускользнула. Постояв секунду-другую, озадаченный, он хлебнул еще глоток пива и пошел дальше по широкой набережной.
Его «Мерседес» стоял за два квартала от дома Сьюзен. По пути ему никто не встретился.
Стоявший под огромным индийским лавром черный седан звенел, гудел и дребезжал под осыпавшими его каплями, как расстроенный ксилофон.
Усевшись в автомобиль и вставив ключ в замок зажигания, Ариман снова замер. Он все еще ощущал беспокойство, а немелодичная музыка, которую капли воды выбивали на стали, казалось, подвела его поближе к разгадке источника тревоги. Допив пиво, он уставился на массивный навес раскинувшихся побегов лавра, как будто открытие ожидало его в сложных переплетениях ветвей.
