— Ты еще не дочитала ее?
— Это настоящий триллер.
— Но ты же всегда берешь ее на сеансы Сьюзен.
— Не каждый раз. — Она зевнула. — Хорошо написано.
— Конечно, это настоящий триллер, но неужели ты не осилила его за шесть месяцев?
— Но ведь не может быть, чтобы я мусолила его полгода, правда? Хотя, язык хороший, интересный сюжет, а персонажи — яркие и живые. Роман мне очень нравится.
Дасти, нахмурившись, смотрел на нее.
— Что с тобою происходит?
— Много всего. Но прямо сейчас я просто чертовски устала.
— Что ж, если тебе от переживаний трудно заснуть, то, возможно, страничка-другая этой истории подействует лучше нембутала.
Спать… А может быть, бродить, доставать нож…
Валет взбежал по лестнице перед ними.
Пока Марти поднималась по лестнице, опираясь одной рукой на перила и ощущая на талии крепкую и добрую руку Дасти, ей в голову пришла успокоительная мысль, что если она примется бродить по дому в приступе лунатизма, то собака может разбудить ее. Добряк Валет станет лизать ее босые ноги, колотить по коленям своим роскошным хвостом, когда она будет спускаться по лестнице, и, конечно, лаять на нее, если она вынет мясницкий нож из посудомоечной машины не для того, чтобы отрезать ему лакомый кусочек от грудинки, лежащей в холодильнике.
* * *
Сьюзен одевалась на ночь в простые белые хлопчатобумажные трусики без всяких вышивок, кружев или каких-то еще украшений и белую футболку.
До недавних пор ей нравилось яркое белье с оборками. Она любила чувствовать себя сексуальной. А теперь нет.
Она понимала психологическую подоплеку, скрывавшуюся за изменением стиля ее ночной одежды. Сексуальность теперь связывалась в ее сознании с изнасилованием. Накладные кружева, бахрома, оборки, вышивки, прозрачные газовые вставки и тому подобное — все это могло быть истолковано как безмолвное выражение поддержки и одобрения ее таинственному ночному посетителю, и он мог бы воспринять оборки как предложение продолжать свои мерзкие дела.
Некоторое время она ложилась спать в мужской пижаме, свободной и уродливой, и затем в мешковатых хлопчатобумажных спортивных брюках. Но все это не могло остановить подонка.
Что поразительно, раздев и грубо овладев ею, он тратил время на то, чтобы тщательно ее одеть, что было очевидным издевательством. Если ее пижама была с вечера застегнута на все пуговицы, то и он застегивал все до одной, но если хоть одна из пуговиц оставалась незастегнутой, то именно ее она обнаруживала в таком же точно положении, когда просыпалась. И шнурок на спортивных брюках он завязывал точно таким же бантиком, который всегда делали ее руки.
