— И восхитительное, — согласилась Элла.
— Рад, что тебе нравится. — Раф встал со стула и поцеловал Эллу в щеку. — Прошу прощения, что ухожу, но у меня остался еще один неотложный телефонный звонок.
— Ничего страшного. — Элла никак не могла прийти в себя после поцелуя.
Раф вышел, и Шейн усмехнулась.
— Как первый урок по производству кофе? Тебе повезло: Раф ограничился сокращенной версией. На самом деле все во сто крат сложнее. — Шейн отставила пустую чашку и поднялась. — Слушай, хочешь покажу мозаику во внутреннем дворе? Знаю, мой дорогой брат не одобрит, но поскольку она про тебя… — Выражение лица Эллы рассмешило Шейн. — Шучу, но отчасти. Считают, что на мозаике изображена La Estrella. Хочешь увидеть портрет твоей тезки?
— Спрашиваешь!
***
Элла старалась не отставать, пока по лабиринту коридоров Шейн вела ее в самое сердце поместья.
— Мозаика твоя?
— Нет. — Черты лица Шейн вдруг стали резче. — Но я ее реставрировала.
Они вышли во внутренний двор. Над головами арки из лиловых бугенвиллей, по бокам изумрудные папоротники, пламенеющая геликония и ярко-розовый вьюн рождали буйство красок.
— Шейн, как получилось, — мягко спросила Элла, — что ты бросила любимое занятие?
Пронзительно-черные глаза Шейн стали холодными.
— Мозаики — это развлечение, а не профессия. Выучиться на бухгалтера куда практичнее.
— Твой брат так говорит.
— Примерно.
— Куда подевалась девчушка, которую я знала? — вздохнула Элла.
— Ее больше нет. — Шейн прибавила шагу. На шее забилась жилка. — Она повзрослела.
— Повзрослеть не значит отказаться от мечты.
Шейн расхохоталась. На фоне обступившей их красоты этот смех прозвучал как-то особенно цинично.
— Нет, значит! Мозаика — вот. — Девушка обвела рукой пространство вокруг фонтана. — Я бы составила тебе компанию, но мне нужно еще кое-что доделать на компьютере.
— Шейн, погоди. — Элла поняла, что переусердствовала. — Не уходи…
Но та не послушала.
Догонять Элла не стала. Еще есть время вернуть все на круги своя. Тяжело вздохнув, она принялась рассматривать мозаичный пол. И подивилась: казалось, все цвета радуги причудливо смешались вокруг чаши фонтана — яркие внизу и переходящие в один черный вверху. Постепенно сложился рисунок, и Элла обомлела.
Яркий водоворот красок был мантией женщины, преклонившей колени в молитве. Черное — ее волосы, из-за серебряных крапинок в плитке невероятно похожие на ночное небо. И две золотых звезды — глаза. Непередаваемого, между золотым и янтарным, цвета.
