Ах, какой был чудный вечер! Отодвинули стол, чтобы танцевать, и танцевали.
— Ася, почему ты не привела Людмилу? Вы бы спели «Темную ночь» или «Эх, дороги…».
— Баба, ты отстала на сто лет! Они теперь шмаляют медицинские песни, даже я краснею.
Зюня не приходил. Саул Исаакович весь вечер ждал его, но тот не приходил.
«Я был прав, — наконец решил он. — Они там сидят у Мони и ждут смерти, а никто и не собирается умирать».
Зюня не пришел, когда все сели за сладкий стол вокруг хрустиков, вокруг орехового торта, вокруг подноса с полными стаканами чая, в каждом из которых, как истинное солнце, сиял кружок лимона. Он не пришел, когда стали расходиться, заворачивать, кто во что сумел, Гришины подарки.
— Что же мне дать вам? Я расстроен! — говорил Гриша Аде с Сеней.
— Оставьте, не беспокойтесь!.. — жеманничали те.
От огорчения Гриша ткнул пальцем в бок своего пустого чемодана. Чемодан сплюснулся, в нем сработала какая-то пружина, он сам по себе сложился втрое и еще раз. Теперь вместо него лежал на тахте небольшой клетчатый портфель.
— Что, подарить вам чемодан, вы возьмете?..
— Забавный чемоданчик.
Зюня появился на улице, когда вышли на трамвайную остановку. Дождались трамвая, а из него выскочил Зюня.
— А, Зюня! Как дела, Зюня?
Все думали, что Зюня вскинет руки, что Зюня громко вскрикнет: «Дела? Как сажа бела!» Или: — «Дела идут, контора пишет!» Или что-то еще из того, что сто раз слышано, но почему-то приятно услышать еще сто раз.
— Кларочка скончалась.
Все ахнули. Но не почувствовали. Они были сыты и пьяны, и руки их были полны подарков, и была теплая ночь, и пахла акация. Они почувствуют смерть Клары лишь завтра, и то — не с утра, а когда устанут, когда праздник выгорит дотла, когда пепел воспоминаний не будет перелетать с одного лица на другое, с одной приятной минуты на другую, а разлетится вовсе — то ли было, то ли не было.
Гриша стал прощаться, целовался с каждым — он уже завтра улетал в свою Америку.
— Будьте здоровы! Спасибо за встречу, за прием, за то, что имели обо мне память! До будущего года, до скорого свидания! Гуд бай!
К их остановке со стороны моста подкатывал пустой трамвай, Гриша с Зюней перебежали улицу. Все смотрели, как они поднялись в вагон, как уселись рядом, как Гриша махал им, когда трамвай, рассыпав при повороте искры на цветущие акации, повернул за угол.
— Гуд бай! Гуд бай!
Трамвай ушел, а все еще долго смотрели на темную за поворотом улицу. Что думал Гриша, думали они, что чувствовал? Что чувствовал он, навестивший родину? Понравилось ли ему у нас, думали они, будет ли скучать? Кто знает, думали они, что может чувствовать он, проживший почти всю свою жизнь так далеко!.. Гуд бай, гуд бай!.. Хороший человек, но как знать, что чувствует, думали они.
