«Как редко улыбается мой брат!» — обласкала Саула Исааковича сестра мокрыми от счастливых слез глазами.
— Подожди. — Тут Саул Исаакович вынул из кармана руку и повернутой кверху ладонью начертил перед собой широкий стол, на который младшая сестра должна была выложить всю правду. — Во-первых, откуда ты взяла, что он приезжает, вот что интересно! — Он строго ткнул в невидимый стол пальцем.
— Из его письма, конечно! — Мария Исааковна осторожной рукой пошарила под подушкой и развернула конвертом сложенное письмо. — «Ага! — прочла она. — Значить, не забыла старого бродягу!!! Я зналъ, что не забудешь!» — прочла она и посмотрела, ликуя.
— Он даже не написал: «Здравствуй»? — спросил Саул Исаакович.
— Ты узнаешь его? — спросила сестра.
— На него похоже!
И они расхохотались до слез.
Зазвонил колокол. Это звонил не мусорщик, а дежурный матрос в мореходном училище возвещал начало занятий. Окна училища были все — нараспашку.
— Он поручил своему агенту! — разыскивая по всем карманам носовой платок, визгливо крикнул Саул Исаакович и, не найдя платка, крикнул тоном детства и власти: — Дай мне какую-нибудь тряпку!
— О чем ты плачешь, братик мой! — воскликнула Мария Исааковна. — Она подала ему платочек.
— Он поручил своему агенту! — сморкаясь, возмущался и радовался Саул Исаакович. — Мы думаем, что его уже черви съели, а он, оказывается, поручает что-то своему агенту!
Время трясти ковры проскочило, и незачем было торопиться домой, но Саул Исаакович уже через пять минут был дома.
«Сейчас ты будешь потрясена!» — смеялся он по пути.
— Ты помнишь Гришку Штеймана? — спросил он, представ на кухне.
Рива вылавливала косточки, луковки и морковки из кипящего бульона. Она даже сморщилась от сосредоточенности.
— И — что?
Саул Исаакович помолчал.
— Приезжает! — крикнул он, и Ревекка вздрогнула.
— Поэтому ты не мог вытрясти ковры?
— По-твоему, моя новость не заслуживает внимания?
— Не знаю, — усмехнулась Ревекка. — Кто он мне?
— Так. Хорошо. Дай на дорогу — я поеду к Асе, — заявил Саул Исаакович.
— Зачем тебе Ася?
— Дай шесть копеек и не разговаривай! — скомандовал он.
И то, что он не вышел из себя, и его голос не звякнул, как треснутая чашка, удивило его самого тоже. Рива же повернула голову в его сторону, так далеко в сторону, как только птица может повернуть, как птица, посмотрела на него, не мигая.
— Возьми под салфеткой… — проговорила она.
