Я пересказала ей мысль Смердякова. Она согласилась, что это дельная мысль.
У людей, которые встречают оккупантов с хлебом-солью, нет копытцев и рожек, это не вакханки — вполне приличные отцы и матери семейств. Так могло бы случиться со многими из нас, если бы власовцы победили, а немцы оккупировали бы нашу страну. Так может случиться с нами завтра, если мы ничего не предпримем.
В Ираке видно и другое: чем беднее люди, чем тяжелее им, тем крепче их дух, тем ненавистнее им оккупация, тем яснее у них понимание того, что враг не может нести благо, что бы он ни говорил. Такие не изменяют ни за пайку, ни за бесперебойное поступление электричества.
ОБРАЗ БУДУЩЕГО МИРА
Стены между людьми, выросшие в Ираке за семь лет оккупации, придется долго и кропотливо по кирпичику разбирать им самим. И на это уйдут долгие сроки миллионов жизней.
Американцы строят демократию на земле, тщательно расчистив её от людей и изменяя природу тех, кого они хотят оставить здесь управляющими. Чем меньше там людей, тем проще строить эту демократию. Ведь она, эта странная американская демократия, не нуждается ни в чем — ни в школах, ни в больницах, ни в дорогах, ни в сельском хозяйстве, ни в чистом воздухе. Ей не нужны питьевая вода и хлеб, электричество и тепло. Это чистая идея — поэтому ей и люди не нужны.
За семь лет в Ираке разрушено всё. И ничего не восстанавливается. Американская оккупация не предполагает реконструкции.
Разруха, безнадега, толстый слой пыли, горы мусора, пустые глазницы окон. Совсем недавно страна была красивой — и люди не забыли этого. Никто не забыл — ни те, кто ненавидел Саддама и боролся против него, ни те, кто ему служил, ни просто люди, которых всегда большинство.
Самое неинтересное, что происходит в Ираке, — это выборы и теракты. Но только о выборах и терактах говорят мировые СМИ.
В связи с выборами Ирак стал площадкой, где обкатывается новая методика: провести показуху и не сообщать о результатах. Дешево и ловко. К тому моменту, когда они посчитают бюллетени, политики договорятся друг с другом и с американцами.
Но новая история Ирака начнется тогда, когда американцы выведут войска.
Знай я заранее хотя бы десятую часть того, что я увидела в Ираке, я не поехала бы туда ни за что. Я посмеивалась над теми, кто смотрел на меня круглыми от ужаса глазами и крутил пальцем у виска — журналисты в Москве, офицеры на границе, китайские инженеры в Багдаде, десятки охранников, преграждавших мне дорогу и запрещавших снимать и задавать вопросы. И только вернувшись домой, отоспавшись и отмыв себя от запаха и праха гигантского жертвоприношения, которое здесь все приносят и приносят американские люди идолу демократии, я поняла, что у меня был только один шанс туда попасть — вот так, не понимая, куда же я еду.
