— Ну, ты чё, оглох? Я к тебе обращаюсь!
Саня очухался, и попытался посторониться. Тачка задела краем его штанину, несколько комков сухой грязи оторвалось и упало на землю, оставив на ткани бурые штрихи. Юная туземка вгляделась повнимательнее в Санино вполне заурядное, надо сказать, лицо, и неожиданно сильно удивилась:
— Ой, извините! Я вас за Петьку Шитова приняла. Он у нас такой… а вы… кто? Вы к Джиму, да? Вы за ним приехали? — юная туземка внезапно подобралась и посерьезнела. Это выглядело забавно, если учесть ее "морскую" полосатую майку, косынку синего цвета, скрученную в полоску, и повязанную через лоб, и джинсовые шорты по колено, явно самопальные, с разлохмаченными кромками брючин.
— Н-нет, определенно, я здесь не из-за Джима. Но я здесь в первый раз, и ничего не знаю, — честно признался он. Сане хотелось задать ей уйму вопросов, касающихся места его пребывания, в первую очередь, а еще касательно времени года, просто года, и тому подобных мелочей. Вместе с тем ему вовсе не хотелось выглядеть в ее глазах пациентом клиники для душевнобольных.
— Не знаете? — вскинула лукавую бровь туземка, — Тогда пошли в дом, там и поговорим. Только откройте калитку, а то мне несподручно. Вот так! Спасибо! Проходите, только осторожнее, тут у нас камни.
Только перешагнув порог, Саня понял, что она, собственно, имела в виду. Он-то думал камни — это галька рассыпанная, ну, в крайнем случае — булыжники, или плитка, чтобы дорожки мостить. Нет. Прямо от калитки и дальше до крыльца большого деревянного дома лежали горами огромные валуны, больше человеческой головы размером. Барышня-туземка ловко пролавировала чрез эти дикие утесы, и Саня снова удивился, как у нее здорово получается управляться с таким неуклюжим приспособлением. Самому ему пришлось туже. Он едва не навернулся по-крупному, и только скрежетал зубами, чтобы не ругаться вслух. Тачку она оставила у лесенки, ведущей к крыльцу, и пригласила Саню войти. Внутри, сразу за крыльцом, была просторная прихожая, светлая, пахнущая досками, и еще чем-то незнакомым, но скорее приятным. В городе такого запаха не было нигде, ни в домах, ни на улице. В прихожей стоял элегантный столик, черный, на тонких ножках, у широкого окна с частым белым переплетом. На столике лежала салфетка, на салфетке — стакан с букетом цветов, которые растут просто так, у дороги. Новая Санина знакомая подвинула обшарпанный табурет, уселась за стол, потешно положив подбородок на ладони. Саня тоже сел, на лавочку у окна. В этом странном чужом доме он чувствовал себя очень неловко. Приперся, ворвался, а теперь, вдобавок, не знает, что сказать.
