В отдалении завыли полицейские сирены.
Танатос схватил Зарека за горло и приподнял над землей так, что он доставал до земли лишь кончиками пальцев.
— У меня есть идея получше. Почему бы мне просто не покончить с тобой.
Задыхаясь, Темный Охотник мрачно усмехнулся, чувствуя, как струйка крови побежала из уголка губ к подбородку. Металлический привкус наполнил рот. Он был ранен, но не побежден.
Одарив Даймона злобной улыбкой, Зарек ударил его коленом в пах.
Танатос свернулся пополам, а Темный Охотник снова побежал, подальше от Даймона, Оруженосцев, копов. Только он уже не мог передвигаться так быстро, как прежде.
От боли все плыло перед глазами, и чем дальше Зарек бежал, тем мучительнее она становилась. Его бесчисленное количество раз избивали в детстве, но настолько больно ему не было никогда. Зарек не знал, как ему удавалось двигаться дальше. Просто какая-то его часть отказывалась лечь и сдаться.
Он не мог сказать точно, оторвался ли от них или они были прямо за спиной — все звуки смешались в один сплошной гул.
Потеряв ориентацию в пространстве, Зарек пошел медленнее, спотыкаясь, пока силы не оставили его полностью.
Он рухнул на снег.
Темный Охотник лежал, ожидая пока преследователи схватят его или пока Танатос завершит начатое ими, но секунды шли, и Зарек понял, что должно быть сумел ускользнуть от них. Выдохнув от облегчения, он попытался встать. Но не смог. Его тело просто отказывалось сотрудничать. Самое большое, что удалось Зареку — это проползти еще пару метров, пока он не увидел большой дом впереди.
Он выглядел теплым и уютным, и где-то в глубине разума забилась мысль, что если удастся доползти до двери, то обитатели дома, возможно, помогут ему.
Эта мысль заставила Зарека горько рассмеяться. Никто никогда не помогал ему за всю его жизнь. Ни разу.
Нет, это была его судьба. Противостоять ей было бесполезно, и, по правде говоря, Зарек устал сражаться в одиночку.
Закрыв глаза, он тяжело, прерывисто выдохнул и приготовился к неизбежному.
Астрид сидела на краешке кровати, осматривая раны своего «гостя». Уже четыре дня он лежал без сознания на ее постели, а она ухаживала за ним.
Тугие мускулы под пальцами были твердыми и сильными, но Астрид не могла их видеть. Она не могла видеть его.
Астрид всегда лишалась зрения, когда ее посылали судить кого-то. Глаза могут обмануть. Их суждения отличаются от тех, что дают другие органы чувств.
Астрид всегда должна быть бесстрастной, хотя в этот момент девушка себя таковой не чувствовала. Сколько раз она раскрывала свое сердце, лишь для того, чтобы быть обманутой снова?
