— Да, наверное, — согласился Перегрин. — О, вы дрожите. Вам, должно быть, холодно.
— Да, возможно, — кивнула Тори. — Эдмунд не захватил накидку, а она мне сейчас не помешала бы. Вместо накидки он принес отвратительные платья…
— Мне кажется, это платье вам очень идет.
— Фэлкон назвал бы его тошнотворным! Женские моды сто лет назад были исключительно изысканны. Такой одежды мне будет очень не хватать. Комната под вашими покоями в круглой башне была убрана специально для женщины. А в гардеробе там было множество прекрасных платьев. Он сначала сказал, что это наряды его сестры, но я-то сразу поняла, что они принадлежали его метрессе. Она сбежала от него.
— Виктория, вы рассказываете удивительные вещи! Давайте сейчас заглянем в ту комнату.
Они вошли в башню и по винтовой лестнице поднялись наверх. Теперь в комнате, которую она считала своей, не было ничего, кроме пыли и паутины.
— Когда-то здесь по стенам висели средневековые гобелены с изображениями мифических животных. У меня была огромная кровать с пологом, а также гардероб с зеркалом и даже ванна, расписанная чудесными розами.
Сэр Перегрин приблизился к ней вплотную.
— Комнату можно заново обставить, если это доставит вам удовольствие.
От его близости у Тори перехватило дыхание.
— Да, возможно, доставит, — ответила она.
— О каких же моих секретах вы говорили?
Тори медлила с ответом. Наконец тихо сказала:
— Я ни разу не видела вас без рубашки, но держу пари, что у вас имеются татуировки.
Его черные глаза широко раскрылись.
— Вы хотите увидеть меня без сорочки, Тори?
Она покачала головой:
— В этом нет необходимости. Я и так знаю, что на каждом предплечье у вас татуировка — сокол.
— Ох, черт! Все, что вы говорите, подтверждает вашу историю про путешествие во времени. Только как такое возможно?
Тори внимательно посмотрела на него, а потом провела пальцами по родимому пятну у него на щеке.
— Когда я встретилась с Фэлконом, у него не было никаких отметин на лице. Но потом он получил удар шпагой, и клинок рассек ему щеку. Именно я зашивала рану. Я знала: в том месте останется шрам, но он не испортит внешность Фэлкона.
Фуллер взял ее за руку и заглянул ей в глаза:
— Вы любили его, Виктория, так ведь?
— Фэлкон был пиратом и контрабандистом. Как же я могла в него не влюбиться? — прошептала она.
Перегрин наклонился к ней и коснулся губами ее губ. Потом крепко прижал к себе и поцеловал, вкладывая в поцелуй всю страсть, что копилась в нем с той самой минуты, как он впервые увидел ее в реке.
