Карим подбросила под самый потолок своего видавшего виды плюшевого медведя. Ей хотелось, чтобы он проехался мордой прямо по штукатурке. Он ударился носом. После этого руки Карим ослабели, и она закинула медведя в угол. Полежала минутку, собираясь с силами, и, подобрав медведя, сжала его в объятиях.
Она старается быть хорошим человеком. Каждое утро встает с великими намерениями. Собирается действительно по-серьезному заняться учебой или написать письмо бабушке, поблагодарить ее за присланные сто лет назад жалкие десять долларов или (она схватила ртом воздух) вести себя нормально с матерью. Но в момент, когда надо идти завтракать, с ней что-то происходит. Может, мать говорит что-то не то, что нужно… Ну что делать, если день все равно насмарку, чего стараться? Значит, говорила она себе, нужно начать завтра.
Но не надо судить так уж строго, она все-таки хорошая. В самом деле. Только не показывает этого. Трудно держать марку хорошей девочки. Пусть лучше все останется как есть. Иначе все захотят примазаться к славе. Карим чуть не задыхается при мысли об этом. Она никому не доверяет. Все друг другу врут. Нет, друзья у нее есть, и даже много, но она не уверена, что им можно доверять. Даже Лизе. Как же им доверять? Они все наизнанку вывернутся, лишь бы поговорить с парнем, который им нравится, и от нечего делать выдадут ему секрет своей лучшей подружки. Лиза рассказала Джейсону о том, что Алессандра каждый раз после еды закладывает пальцы в рот, чтобы ее вырвало. Алессандра об этом не знала. Каждый раз, когда она поворачивается к нему спиной, Джейсон сует себе пальцы в рот, и все хихикают, а Алессандра не понимает почему. Вчера она ушла вся в слезах. Карим хотела было рассказать, почему все смеются, но поняла, что тогда Алессандре будет еще больнее, чем от глупого хихиканья за спиной, и промолчала, только с грустью смотрела на нее и подумала, что завтра, завтра она непременно сделает что-нибудь, чтобы ей помочь.
На следующий день соседка Джасмин, Бетти Джонсон, с ужасом смотрела на подрагивающую стрелку напольных весов. Когда та замерла на отметке 182 фунта, Бетти помянула Господа и надула пухлые губки. Все. Никакого завтрака. Ланч тоже отменяется. На ужин – легкий диетический коктейль. На цыпочках она отправилась в спальню, неся вес своего слоновьего тела на крошечных, как мышиные лапки, ступнях. Еда неистощима на коварство. Есть – все равно что пробираться через минное поле. Жирный соус в мгновение ока уничтожает результат недельных голодовок. Она ведь обо всем этом читала. Надо быть к себе строже. Проявлять бдительность двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, да-да, триста шестьдесят пять дней в году. И даже больше.
