— Вот видишь? Не действует. Элви, я ведь могу тебе дать то, что никогда не сможет дать твой супруг.
— Что же это? — Я уже почти ничего не соображала, голос Белета доносился словно издалека.
— Ребенок, милая моя. Ребенок! Твой Всадник никогда не сможет дать тебе ребенка, а я могу.
И с этими словами я почувствовала, как длинные пальцы Белета погрузились в меня, потом выскользнули обратно, и он навис надо мной. Рога его сияли в свете пламени, которое горело где-то за нами. Глаза светились расплавленным золотом.
— Я не могу больше ждать, любовь моя, прости, — шепнул он мне в губы.
И с этими словами он толкнулся в меня, раздвигая, расширяя… тараня… скользя… глубже… дальше… сильнее….
Я ахнула, почувствовав, как вся эта чудовищная длина вдруг оказалась во мне, и в ту же минуту демон принял свой человеческий облик, и тело мое расслабилось, покоряясь, отдаваясь…
— Моя, — простонал он. — Наконец-то ты моя. Вся моя…
Разум мой отказал окончательно. Я обхватила своего солнечного мальчика руками, ногами, вжимаясь в него, отвечая на каждый его удар, на каждый поцелуй, на каждое обжигающее касание губ.
И в момент наивысшей точки, когда тело мое забилось в судорогах, я увидела перед мысленным взором меняющие цвет глаза… черные кудри… нечеловечески прекрасное лицо, застывшее в ледяном, презрительном спокойствии.
Смерть? — Разум вернулся ко мне, сбрасывая с небес (или возвращая из адских глубин?) на землю.
Взгляд Всадника Апокалипсиса буравил мою душу, проникал в самое сердце. И в то самое мгновение, когда я почувствовала, что Белет тоже достиг пика и начал вздрагивать во мне, наша связь со Смертью разорвалась.
Пустота нахлынула на меня со всех сторон. Я закричала, забилась под демоном, пытаясь его оттолкнуть. Но он лишь крепко-крепко прижимал меня к себе, не отпуская, не давая пошевелиться.
— Моя, моя, моя! — повторял он снова и снова.
— Что же ты наделал? — устало проговорила я, чувствуя, как в глазах начинают закипать жгучие слезы.
— То, о чем давно мечтал, счастье мое. — Белет обхватил ладонями мое лицо, губами провел по моим векам, вытирая слезы. — Ночь только начинается. И не надо плакать. Я хочу, чтобы ты только улыбалась.
Снова сделавшийся раздвоенным язык прошелся по моим губам, когти нежно водили по внутренней поверхности бедер. Ласки Белета туманили мой разум, доводили до исступления, его тигриные глаза выжигали все мои мысли, шепот казался бесконечной, подчиняющей себе музыкой. И я отключилась, полностью отдаваясь во власть демона, теряя голову, сердце, забывая про свою душу, подставляя губы, раздвигая ноги, выгибая спину, отдавая все…
