Некоторое время мы сидели молча. Я глотала слезы, не давая воли рыданиям, лишь сдавленные всхлипы вырывались из груди. Мастер-магистр мне не мешала, но и не оставляла наедине с горем. Я чувствовала, как она накидывает на меня легкую сеть «равнодушия», стараясь облегчить душевные терзания, и не сопротивлялась.
Вместе с нитями сети «равнодушия» в душу заползли давно забытые, как я думала, строки великой воительницы-поэтессы прошлого, которые мне довелось выучить из курса «Жизнеописания великих полководцев». Я почти шепотом продекламировала вслух:
Когда мечи булатные схлестнутся,
Скомкав платочки горестной любви,
Дай Бог, чтобы в крови не захлебнуться,
Во вражьей или собственной крови.
О Созерцатель! Смерть во имя песен,
И подвигов, и сказок, и молвы?
Для этого с таких-то юных весен,
Улечься на ковер седой травы?
— Не замечала раньше за тобой страстной любви к поэзии, — отметила магистр.
— Раньше ее и не было. А тут… — Я неопределенно пожала плечами. — Вспомнилось к месту. Стихи очень любила Юська. Это ей особенно нравилось.
— Можем написать на надгробном камне, — предложила Регина.
— Эпитафия от великой воительницы прошлого для несостоявшейся воительницы настоящего, — горько улыбнулась я.
Успокоившись не без помощи магических манипуляций мастера, я поднялась на ноги с твердым намерением держать путь прямо в Софьянград к императору. И поведать ему все, что мне известно о той резне, которую демоны устроили послушникам в Алмазных горах.
— Ты куда? — поднялась вслед за мной магистр.
— К императору. Он должен знать, что монастырем управляет предатель империи, отправляющий на смерть подданных его величества. — Я развернулась и зашагала к выходу.
— Да постой же ты! — схватила меня за руку мастер Регина. — Император и сам без зазрения совести отправляет людей и магов на смерть.
— Он имеет на это право. Во благо империи, — отрезала я и стряхнула с себя ее руку.
— Стоять! — скомандовала магистр, и я по старой монастырской привычке подчинилась ее окрику. — Ты не дослушала меня. Давай договоримся. Я раскладываю тебе все аргументы, а потом ты решаешь, как поступить. Обещаю, что не буду тебе мешать, какое бы решение ты ни приняла. Хоть топись, пальцем не пошевелю.
Я невольно улыбнулась ее высказыванию, вспоминая свой неудачный опыт в этой попытке лишиться жизни.
— Ты думаешь, никто не знает, что произошло тогда? Если так, то ты сильно ошибаешься, — начала упрекать меня мастер. — Но одно дело — знать, и совсем другое — иметь доказательства. Если ты вернешься, тебя будут использовать в своих целях все, кто сможет подобраться поближе. Сначала — чтобы скинуть настоятеля и занять его место, потом — чтобы вытянуть из твоей головы все, что тебе стало известно о Братстве. Дальше, возможно, как заложника, чтобы выторговать у Братства сведения о том, как переходить в другие миры и беспрепятственно проводить чернокнижные исследования. Перечислять можно долго. Людская фантазия безгранична, мы можем только гадать, как и с какими целями постараются использовать твое возвращение старейшины. Всем известно, что Братство своих не бросает. Было над чем подумать. Я позволила мастеру развернуть себя в противоположную сторону, и мы снова двинулись в глубь подземелья.
