Иван Викторович расчистил площадку перед дверью, открыл гараж, в глубине которого зеленел УАЗик с новеньким металлическим корпусом. Двадцать лет назад Брызгалову, как кавалеру трёх орденов «Шахтёрская слава», продали эту вездеходную машину. Тогда-то он и купил прочный бревенчатый дом с огородом в пятнадцать соток. Землю засадил малиной, яблонями, вишней, чёрной рябиной, двумя кедрами. Пять соток оставил для картошки, овощей. Урожая хватало с избытком не только для супругов, но и двоих взрослых женатых уже детей.
Забросив лопату на заднее сидение, Иван Викторович завёл машину и выехал из гаража. Жанка к этому времени склевала все чипсы и просительно крутила хвостом на снегу, не улетая. Пришлось вновь запустить руку в карман, собрать остатки сушёного картофеля и бросить сороке. Красивая птичка испуганно взлетела, но, когда машина отъехала, спокойно вернулась к чипсам.
За городом мела позёмка. Снег пролетал через шоссейную дорогу, не задерживаясь на чёрной гладкой поверхности. Машина легко, без напряга крутила колёса. Только дворники судорожно сгребали на ветровом стекле мокрый песок. Перед водителем необъятно расстилалась просторная равнина с редкими зарослями елей и пихт, похожая на плохо выбритое мужское лицо.
В пяти километрах от города дорога стала подниматься круто вверх на Дунькин Пуп. Так шофёры звали вершину холма, похожего на выпуклый женский живот с круглой впадинкой. Въезжаешь наверх и спускаешься в природную чашу. Говорят, в тридцатые годы сюда кулаки привели ночью сельскую активистку, изнасиловали и зверски убили. С тех пор вершина стала носить имя бедной девушки, считалась проклятой. Здесь почему-то крутых бесшабашных водителей тянуло на полной скорости сойтись машинами лоб в лоб. На месте их гибели на обочине ставили кресты. Приходилось ехать по Дунькиному Пупу, как по холодному кладбищу.
Иван Викторович привычно взглянул на занесённые снегом, некоторые с зелёными свежими венками, сооружения, и положил ладонь на рычаг скорости. Впереди по бровке дороги торопилась странная мужская фигура, голая по пояс, в джинсах и в кроссовках, широко размахивая ру-ками, — марафонец на дальней дистанции. Брызгалов подъехал, притормозил, открыл дверцу и крикнул:
— Эй! Далеко собрался?
Мужчина, не отвечая и не останавливаясь, сходу прыгнул в кабину. Уселся и стал быстро руками сбрасывать с себя липкий снег, которым был весь закрыт. Иван Викторович только удивлённо покачал головой и включил скорость. Уазик выскочил из Дунькиного Пупа и покатился вниз. В салоне было тепло. Когда Марафонец освободился от снега, наделав под собой лужу, Брызгалов стащил с себя полушубок и бросил ему на колени. Пока тот натягивал одежду на голое тело, водитель достал бутылку водки, открыл зубами, по-шахтерски, крышку и дружески протянул соседу:
