Конечно, такого оборота дела никто не ожидал. — Да я на сто процентов уверен был, что она расколется, — бурно выражал свои чувства Есин. — Ей же деваться некуда, остается только плакать, каяться, в грудь себя бить, мол, больше не буду, простите, чтобы суд поверил и снисхождение проявил. А тут… Да она просто дура! Не понимает своего положения, хоть ей разъясняют почти на пальцах! Мы собрались в кабинете Фролова, чтобы обсудить дальнейшее направление работы, сюда же, «на огонек», зашел проходивший мимо отдела Зайцев. — Она не дура, — вмешался он в разговор. — Тут дело сложнее. Ожогина живет одна, и у нее мечта есть — замуж выйти. И женихов вроде бы много, да не берет никто. И в каждом новом кавалере она видит потенциального мужа и верит в это до тех пор, пока он «подлецом не окажется». Переживет это разочарование и снова надеется. А тут появился этот донжуан в красном свитере. Видно, он, когда прибежал к ней после убийства, разыграл сцену, в любви клялся, говорил, что жениться хочет, но теперь, дескать, роковые обстоятельства их разлучают. Раньше никаких обстоятельств не было бросали ее, и все. А теперь — «обстоятельства разлучают». Да она против этих обстоятельств, как разъяренная тигрица, воевать будет. Она сейчас себя не укрывательницей преступника чувствует, а почти святой — как же, любимого и любящего человека, жениха из беды выручает, за свое счастье сражается. Она за это счастье готова не то что в тюрьму — на эшафот пойти, как Жанна д'Арк. Знал ведь, мерзавец, эту ее струнку, сумел нащупать. Она ему, конечно, и на дорогу денег дала, и еще послала бы: скопила ведь кое-что на приданое… — Это ты, Виталий Васильевич, психоанализом занялся, — улыбнулся Фролов. А нам сейчас надо думать, как на Лешу выйти. Как я понимаю, в этом плане ваши возможности исчерпаны? — Он вновь стал серьезным и перевел взгляд с Есина на Виноградова, а потом опять посмотрел на Есина, ожидая ответа от него. — Похоже на то, — мрачно ответил Есин. — Никаких зацепок у нас нет. Вот нашли одного, да не того… — Поторопились мы Ожогину задерживать. Надо было подождать, пока она пойдет на почту, отправит своему приятелю перевод. Заполнила бланк — и никаких проблем: и фамилия, и имя, и отчество известны. — Мы не торопились, — возразил, я. — Обстоятельства торопили. Ожогину надо было брать с поличным, как только она ботинки выбросила. — Тоже верно, — согласился Фролов. — Ну а что сейчас делать? Конкретные предложения есть? — Есть одна мыслишка, — проговорил Зайцев, и все выжидающе повернулись к нему. — Леша, как видно из письма, ранее судим. Возраст его мы ориентировочно знаем — где-то до двадцати пяти лет. Сколько у нас ранее судимых с таким именем и в этом возрасте? — Много может быть. — Лицо Есина выражало сильное сомнение в результативности предлагаемого следователем пути. — Не так уж и много, наверное, — продолжал Зайцев. — Можно будет отсеять тех, кто не подходит по приметам, носит другой размер обуви. Можно будет, наконец, провести почерковедческую экспертизу и установить, кем из проверяемых написано письмо Ожогиной. — Правильно, — заключил Фролов. — Это путь перспективный. Надо ограничить круг проверяемых, чтобы было кого отрабатывать. — А где гарантии того, что убийца обязательно попадет в этот круг? — подал голос Виноградов. — Может, он судим давно, в другом городе, под другой фамилией, да мало ли что еще! — Как говаривал один литературный герой, полную гарантию может дать только страховой полис, — назидательно проговорил Есин, похлопывая его по плечу. — У тебя что, есть другие предложения? Других предложений не оказалось, и мы наметили круг вопросов, которым будет заниматься каждый из нас.
