Шепот в эфире. Надежда на день.
Ставлю свой сон под стекло.
В будущем мире я только лишь тень,
Которой не повезло.
Пустые бутылки я меняю на кич
Начинающих поэтесс.
А за окном безумствует вич,
Символизируя прогресс.
Но завтрашний день придет —
И мне будет больно.
Завтрашний день пройдет —
И мне будет трудно.
Пока пацифистка-ночь
Позволяет жить вольно,
А за окном уже разинуло пасть
Хмурое Урбо,
Сверкая челюстью
Из тысячи серебряных небоскребов.
Мой череп с зимы — обескровленный лед,
В нем желтеют талоны на чай.
Сверху течет птичий полет.
В общем, очень похоже на рай.
Китель к лицу — он приветствует силы
И добавляет ног.
Сколько там лет до ближайшей могилы?
Ну-ка, скажи, сынок!
Ведь завтрашний день придет —
И тебе будет больно.
Завтрашний день пройдет —
И тебе будет трудно.
Еще пацифистка-ночь
Командует «вольно»,
А за окном уже качает права
Хмурое Урбо,
Мелькая лысиной
Из дюжины позолоченных телебашен.
Жизнь так проста, что не хочется жить.
Вот только — лень умирать.
Может, какой-нибудь сдвиг совершить
Или лечь и спокойно поспать?
А лучше — выпустить газ из сиреневых труб
И выпить их трубный яд.
Лучше вырвать последний непрошеный зуб
И всадить его в корень язв.
Но завтрашний день придет —
И опять будет больно.
Завтрашний день пройдет —
И опять будет трудно.
Уже пацифистка-ночь
Умоляет: «довольно»,
А за окном уже разводит мосты
Хмурое Урбо…
