— Не беспокойся, брат, такую философию разведут, что держись, — возразил Ливанов. — Ты бы моего папаню послушал. Начнет жарить текстами, потом философскими цитатами, комар носа не подточит. А для такой аудитории что еще нужно?
В зале громко захлопали в ладоши, а когда шум затих, послышался высокий фальцет отца Давида Ливанова.
— Братие! — надрывался священник. — Доколе поношение претерпим! Враг рода человеческого, диавол, простре крыла свои над нами, померкне солнце, и даже на престол царев паде тень.
— Ну, понес, — сказал Андрей. — О диаволе запел; хоть он и твой отец, Костя, а дурак.
— Ничего, Андрюша, я уже привык. Кончу гимназию, распрощаюсь и «до свидания» не скажу. А сейчас что же я могу сделать? Мне родителей на выбор не предлагали.
— Да ты не сердись. Но ведь правда, уж очень это что-то старомодное: «Крыло диаволово»… тьфу! Пойдем, Костя, ну их к черту!
— Катитесь, катитесь горохом по полю! — заорал на них какой-то «союзник» в картузе. — А еще гимназисты! Образованные!
Андрей хотел огрызнуться, но Ливанов потянул его за рукав.
— Брось, Андрюшка, нашел место. Видишь, бандит какой-то. Котлету из тебя сделает.
«Народ» повалил из зала гурьбой. Двое бородачей с медалями на штатских пиджаках тащили царский портрет, убранный бумажными цветами. Остановились на пороге, подняли, тряхнув бородами, портрет повыше и вынесли его на улицу.
Киевский оратор обмахивал вспотевшее лицо широкополой шляпой. Почтенные граждане утирали лица и шеи цветными платками, в которые можно было завернуть пару сапог с пиджаком в придачу. На улице сразу скопилась толпа.
— Манифестацию! — крикнул кто-то из ораторской свиты.
— Манифестацию! — подхватила толпа.
— Ванифистацию! — вопили мальчишки. Они разъезжали вокруг портрета на палочках и гоняли обручи, мотая кудлатыми, нечесаными головами в подражание филипповским рысакам.
— Нифистацию! — кричал, прислонившись к забору, чей-то малыш, фыркая и брызгая слюной.
— Устами младенцев глаголет бог, — пропел, дирижируя перстом, отец Ливанов. — Во благо будет пройти с ликом царским и священными хоругвями по всему граду до днепровской пристани. Пусть тысячи присоединяются к патриотическому шествию.
— Что ж, неплохо, — снисходительно поддержал киевский гость. — Надо срочно составить телеграмму в «Киевлянин» о могучем патриотическом порыве граждан вашего города. Срочную. Заметка еще может попасть в завтрашний номер.
— Хорошо бы с упоминанием фамилий, — откровенно закинул удочку Никитенко.
