Директор зевсоподобно рокотал на уроках латыни, ходил опять по-генеральски и едва заметными кивками головы отвечал на почтительные приветствия учащихся.
Педеля забегали по квартирам, а у классных наставников опять завелись забытые было кондуиты.
В гимназии начались перемены.
Еще в августе уехал из гимназии Водовоз. Он получил назначение директором одной из гимназий в царстве Польском. Ваулин, преподаватель естествознания, сочувствовавший Союзу русского народа, получил назначение в одну из киевских гимназий. Наконец, Горянский — математик, равнодушный ко всему в мире, кроме женщин, писавший на уроках доказательства теорем по записной книжке, — к рождеству был назначен инспектором гимназии в одном из городов на австрийской границе.
В январе пронесся слух, что в округе считают гимназию образцовой. Она стойко выдержала искушения революционного года, и теперь директор получит орден, а педагоги также не будут забыты начальством.
Еще до отъезда Водовоза приехал новый инспектор, маленький курчавый человечек с лицом обезьяны и кривыми ногами. Он попал в инспектора гимназии из преподавателей кадетского корпуса.
— Это неспроста! Введет кадетскую муштру! — говорили гимназисты.
Свою инспекторскую деятельность Леонид Александрович начал с волос, ногтей, костюмов и мундирных подкладок. Ногти должны быть острижены до корней, волосы — под барабан, костюмы — только серые, отнюдь не щегольская черная диагональ, а белые франтовские подкладки были сняты по специальному приказу в двадцать четыре часа.
Началась глухая борьба между инспектором и старшеклассниками.
Каждый день утром на молитве Марков читал нотации всей гимназии, зло высмеивая то тех, то других непокорных.
Марков шепелявил, вместо «с» говорил «ш», не свинец, а «швинец», не сапоги, а «шапоги», размахивал по-обезьяньи длинными руками и гримасничал смятым, безволосым личиком. Гимназисты потешались над новым инспектором. На молитвах задние ряды недовольно рокотали, и гул шел по залу, когда инспектор особенно круто заворачивал в своих стремлениях навязать гимназической вольнице однообразие военных рядов.
— К чему свелась наша революция? — иронически качал головой Ливанов. — Волосы — на сантиметр длиннее или короче. Тут и революция, тут и контрреволюция!
— Да, — размышлял вслух Андрей. — Хоть бери да вальс учись танцевать. Хореография поощряется!
Новый инспектор занял со своим многочисленным семейством дом у гимназической церкви, который до него занимали семьи трех педагогов. Старший сын его кончил юнкерское. Младший был переведен из кадетского корпуса в гимназию. Две красавицы дочери стали центром внимания всего города.
