Должен признаться, кое-что меня разочаровало. Я думал, что господин прокурор выступит с ужасным обвинением, готовый полностью обосновать намерение и причины, по которым во имя справедливости и права – но какого права и какой справедливости? – меня должны приговорить к 26 годам заключения. Но нет. Прокурор ограничился только чтением 148-й статьи Кодекса социальной защиты, согласно которой ввиду отягчающих вину обстоятельств он требует для меня 26 лет тюремного заключения. Мне кажется, что две минуты – слишком малое время, чтобы требовать и обосновать необходимость лишить человека свободы более чем на четверть века. Может быть, господин прокурор недоволен этим судом? Потому что, как я замечаю, его лаконизм не идет ни в какое сравнение с той торжественностью, даже некоторой долей гордости, с которой господа судьи заявили, что данный процесс имеет огромное значение. А я знаю случай, когда прокуроры при рассмотрении простого дела о торговле наркотиками говорят в десять раз больше, требуя приговорить гражданина к шести месяцам заключения. Господин же прокурор не произнес ни одного слова, чтобы обосновать требуемый им приговор. Я не хочу быть несправедливым... я понимаю, что трудно прокурору, который поклялся быть верным конституции республики, требовать здесь от имени неконституционного, самозванного, не имеющего никакого законного и тем более морального права на существование правительства, чтобы молодой кубинец, такой же как и он, юрист, пожалуй... такой же достойный, как и он, человек, был брошен на 26 лет в тюрьму. Но господин пркурор – человек не без таланта, а я видел людей менее способных, чем он, но исписавших для обоснования такого требования кипы бумаги. Как можно поверить, что у него не хватает аргументов для обоснования подобного приговора – ну хотя бы для пятнадцатиминктного выступления,- как бы это отвратительно ни было для любого честного человека? Нет сомнений, что в основе всего этого – большой заговор.
Господа судьи! Откуда такая заинтересованность в том, чтобы я молчал? Почему не высказывают никаких доводов, дабы не дать никаких оснований, против которых я мог бы выдвинуть свои аргументы? Может быть, нет никаких юридических, моральных и политических оснований для серьезной постановки вопроса? Неужели так боятся правды? Или же они хотят, чтобы я тоже говорил здесь всего две минуты и не затронул тех вопросов, которые кое-кому не дают спать с 26 июля? Ограничив обвинительное заключение всего лишь простым чтением пяти строк из статьи Кодекса социальной защиты... может быть, предполагалось... что я ограничусь тем же и буду вертеться лишь вокруг этих строк, подобно рабу вокруг мельничного жернова? Я никоим образом не примирюсь с этим кляпом, потому что на этом суде обсуждается нечто большее, чем просто свобода одного человека: спор идет по принципиальным, основным вопросам, судится право людей быть свободными, спор идет о самих основах нашего существования как цивилизованной и демократической страны. После окончания своей речи я не хочу упрекать самого себя в том, что я не защитил хоть один принцип, не высказал хоть одну истину, не разоблачил все преступления.
