Хенгалл предпочёл бы убить его при рождении, потому что уродливый сын был плохим знаком, хуже, чем дочь, но мальчик родился с багровым, в виде полумесяца, пятном на животе. И Хирэк объявил, что ребёнок отмечен Лаханной, и что когда-нибудь он сможет ходить. Мать Камабана тоже просила сохранить ему жизнь. В то время она была старшей женой Хенгалла, и так долго не имела детей, все думали, что она никогда не родит. Она молилась Лаханне, как делали все бездетные женщины, и совершила паломничество в Каталло, где Санна, колдунья, дала ей съесть травы, и уложила на всю ночь завёрнутой в окровавленную шкуру только что убитого волка. Камабан появился спустя девять лун, но был рождён калекой. Его мать защищала его, но только знак полумесяца на его животе убедил Хенгалла пощадить мальчика. У матери Камабана больше не было детей, но она любила своего волчонка-сына, и когда она умерла, Камабан выл как осиротевший зверёныш. Хенгалл ударил сына, чтобы заставить замолчать, и с отвращением приказал выбросить уродца за стены Рэтэррина.
— Ты голоден? — спросил Галет мальчика, — Я знаю, что ты умеешь говорить, — произнёс он, не дождавшись ответа. — Ты голоден?
— Я всегда голоден, — ответил Камабан, глядя из-под копны спутанных волос.
— Лидда принесёт тебе поесть. Где оставить еду?
— В-в-возле реки, — сказал Камабан, — там, где умер сын Хирэка.
Все знали это мрачное место вниз по течению от селения. Там утонул сын главного друида, а заросли терновника, выросшие среди ольхи и ивы, Хирэк объявил духом своего сына, росли среди ольхи и ивы.
— Не здесь? — спросил Галет.
— Здесь тайное место! — свирепо ответил Камабан, затем указал на небо. — Смотри! — возбуждённо произнёс он. Галет посмотрел, и ничего не увидел. — С-с-столб! — Камабан заикался. — С-с-столб!
— Столб? — Галет снова огляделся. Потом он припомнил, что был один столб в жертвеннике слева от Старого Храма. Он был привычным ориентиром, выступавшим и наклонившимся из зарослей орешника, но теперь он сломался. Нижняя его часть всё ещё была в земле, но верхняя лежала среди кустов разрушенная и обугленная.
— В него ударила молния, — сказал Галет.
— Слаол! — произнёс Камабан.
— Не Слаол, а Раннос, — сказал Галет. Раннос был богом грозы.
— Слаол! Слаол! — сердито настаивал Камабан.
— Ну хорошо, Слаол, — доброжелательно согласился Галет. Он поглядел сверху вниз на лохматого мальчика, чьё лицо исказилось от гнева. — А что ты знаешь о Слаоле?
— Он г-г-говорит со мной, — ответил Камабан.
