— О Боже!
Его старый друг уже проснулся и вовсю приветствует её.
— Он у меня всегда накормлен и напоен.
Не то что агава, сказал бы он, но не успел. Она уже взяла в рот. Именно так, как он любит. Медленно, одними губами. Не давит. Без рук. Правильный ритм. Но даже теперь труба зовёт. Она помнит про работу. Прерывается, чтобы спросить.
— Может, сначала навестить миссис Бакстер? Скажу, что мы озабочены следами на щеке Маргарет, и думаем, что ей надо показаться врачу. Не говорить, что мы в курсе произошедшего, но показать, что мы всё видим.
И снова принимается за дело, но теперь сжимает яйца в руке. Эта женщина божественно работает. Соцработники сражаются на передовой в войне с невежеством. Сильнее давит для пущего кайфа. Господи! Прямо как надо! Он, пыхтя, выдавливает совет.
— Может, именно так и надо решать. Если с Маргарет снова что-нибудь случится, мы можем сразу включиться. Ох, здорово! Продолжай! Господи, как хорошо!
— Хочу тебя, Калеб. Хочу тебя в себя.
Калеб тоже хочет. Он видит, что чайник исходит паром, и поводит ноздрями, чтобы поймать струю. Втянуть глубоко в лёгкие. Это обостряет чувства и вздымает его страсть ещё выше по скалам вожделения. Раньше он никогда не чувствовал эту энергию. На ней мог бы работать мотор. Ждать больше нету сил. Он бросает мундир на холодное дерево пола в Батлинленде. Следующее, что он видит, — она на коленях, задница вздёрнута в ожидании красной стрелы. Калеб жеребцом набрасывается на неё. Волной. Накрывает цель. Распахнутую в ожидании. Господи, вот зараза, Иисусе! Он видит то, чего предпочёл бы не видеть. Два пацанёнка стоят в комнате. Абдулла Ней, третий по порядку, и Балдев Сингх, бойфренд Джен Скотт. Оба пялятся во все глаза. Изумление, потрясение, удовольствие. Она не заперла дверь!
— Пошли на хуй! Чего припёрлись?
Калеб выходит на привычный режим и срывается с места, чтобы задать этим двум трёпку.
— АААААААА! ААААААААА! АААААААААААА!
Ногу пронзает страшная боль. Мучительная, слепящая боль. И снова, и снова. С криком агонии он падает на пол, где его поджидает очередная доза пытки. Готовая обрушиться на него, если он хотя бы пошевелится.
— ААААА! ААААААА! БЛЯДЬ! БЛЯДЬ! СУКИ! ПИЗДЕЦ!
Это всё кнопки, которые он раскидал в припадке угрызений совести. Калеб корчится в страшных муках. Раны начинают кровоточить.
Анжела пытается спрятаться за столом, в тщетной попытке остаться неузнанной. В своём стремительном порыве наступает на кнопку и вопит от боли. Начинает плакать. Не смеет пошевелиться, в страхе наступить на другую. Беспомощно сидит посреди пола, а два пацана прикалываются над её участью. Калеб застрял точно так же. Вопит, как сумасшедший, на своих глухих учеников.
