— Вы угрожать явились? — она казалась спокойной. — Я умею громко кричать, поверьте. И стоит мне крикнуть, как сбегутся…
— Далековато докрикиваться. А даже если сбегутся — значит, придётся убрать на пару человек больше. Или на десяток человек, — он отступил на шаг. — Я не шутить пришёл, Ваше Высочество. И с пустыми руками уходить не намерен. Чем скорее вы это поймёте, тем лучше.
Когда она заговорила вновь, её голос звучал глухо:
— Я пойду с тобой, но Таша… Оставь её. Она здесь ни при чём, она ничего не знает, клянусь.
— Таша? О, нет. Мне нужна не она. Речь идёт о младшей. Лив.
— Лив? Но… — она запнулась.
— Неожиданно, правда? — его улыбка стала шире. — Отдайте нелюбимую дочь — останетесь жить. Вы бы сами этого хотели. Знаете ведь.
— Кто ты? — она почти шипела. — Откуда знаешь обо мне… столько?
— Я знаю больше, чем вы можете себе представить, Ваше Высочество. Но, боюсь, ответить на ваши вопросы… выше моих сил, — он взмахнул рукой с изящностью дирижёра. Двое за плетнем только того и ждали: миг спустя сапоги уже чеканили шаг по дорожке. — Так откроете?
Две серые тени поднялись на террасу, встав за его спиной.
Яблони шелестом взволновались на ветру.
— Нет.
Улыбаясь, он склонил голову набок:
— Благодарю, Ваше Высочество. Вы меня не разочаровали.
Он не шепнул таинственные слова. Рука его не взметнулась в замысловатом пассе. Казалось, он ровным счётом ничего не сделал — но дверные цепочки и засовы с той стороны тихо звякнули.
Когда под порывом неощутимого ветра дверь распахнулась, за ней никого не было.
Он шагнул в пустую прихожую. Наперёд зная, куда смотреть, взглянул вниз — и мыском сапога поворошил серый ком сброшенного платья.
— Поняла, что уйти не удастся… правильно, из дома никто не выйдет, пока я того не захочу. Значит, в прятки играем? — кивок на дальнюю дверь. — Там. В детской. Осторожно.
Клинки выскользнули из ножен беззвучно. Серебряное покрытие с тонкой рунной вязью блеснуло закатным багрянцем.
Две тени скользнули вперёд, подчиняясь мановению его руки. Дверная ручка, тихо щёлкнув, провернулась невидимой ладонью.
Всё случилось быстро. Она не стала рычать — все разговоры, все предупреждения остались позади. Она просто атаковала.
А они просто защитились.
Он почти видел, как кровь алыми ртутными шариками скатывается с заговорённых лезвий.
Визжать или скулить она тоже не стала. Хотя раны "нечестивыми" клинками — он знал — для неё были очень болезненны…
— Мама, МАМА!!!
Вот теперь, кажется, пришло время его действий.
