— Можно, конечно. Но у тебя не только обвинений, а и подозрений нет. Нет даже основания для таких подозрений.
Вот так, братец, жми, да не пережимай.
Получив указание начальства, призадумываюсь. Все-таки что-то меня беспокоит в Ягодкине, что-то недосказанное.
— Ведь перешла же к кому-то агентура Гадохи, — размышляет Жирмундский.
— А ты думаешь, она велика?
— Вряд ли. Но все же кому-то предназначались новенькие доллары из шкатулки Гадохи.
— Судя по сумме, обнаруженной в этой шкатулке, покойник был довольно прижимист. Может быть, шкатулка подкармливала его самого? Но, лежа в кармане, советские рубли в доллары не превращаются. Их кто-то должен был продавать или обменивать.
— Нелишне проверить, нет ли валютчиков в окружении Ягодкина?
С проверкой, однако, решили не торопиться: времени у нас много, а подозрений — кот наплакал.
— Побываем-ка у его бывшей жены, — предлагаю я. — Попробуем и поликлинику.
— С поликлиникой подождем, — не соглашается Жирмундский. — Что могут сказать там, кроме сплетен о его частной практике? Лучше начнем с бывшей жены. Ее отношения с ним, судя по его реплике, вероятно, на грани «холодной войны».
— Наговоры брошенной и обиженной?
— Не исключено. Но что мы теряем? Час-полтора времени. Адрес известен: живет у станции метро «Варшавская». Телефона у нее нет. Ну и рискнем без звонка.
— А если она сообщит Ягодкину о нашем визите?
— Вряд ли. Да и что с того?…
Линькова Елена Ивановна дома. Тугой узел волос на затылке и морщинки у глаз старят ее. Следы былой миловидности еще заметны, но лишь следы. И одета скромно. В строгом черном костюме, и никаких украшений — ни колец, ни серег. Явно не вписывалась она в изысканный интерьер Ягодкина.
Мы представляемся и получаем приглашение зайти в комнату, по-видимому, служащую и гостиной и спальней. Завтракает и ужинает хозяйка на кухне, откуда и приносит на стол уже заваренный крепкий чай, должно быть, только что приготовленный.
— Мы к вам, очевидно, не вовремя, — говорю я. — Вы собирались пить чай, а мы нагрянули.
— Будем пить вместе. Чай-то я умею приготовить, с молоком, по-английски, — отвечает она и ставит на стол молочник и весьма аппетитные булочки. — То немногое, что умею…
— Вы были в Англии? — мгновенно реагирует Жирмундский, и, по-моему, слишком заинтересованно.
Но она откликается просто и доверчиво:
— Да, в Лондоне. Месяца три назад. На симпозиуме по вопросам судебной медицины. Я ведь в специальном институте работаю, имею некоторую причастность к человековедению. А что вас привело ко мне?
