— Ну раз уж вы так настаиваете… — сказал он вслух и перешагнул порог.
Эта была действительно картинная галерея. Только картины в ней были несколько необычны. Справа и слева от него, чуть-чуть не касаясь пола, висели в воздухе прекрасные объемные изображения мужчины и женщины. Как только он поравнялся с ними, мужчина справа, а женщина слева плавно повели руками, как бы приглашая продолжить осмотр, и Такэо почувствовал, как его наполняет спокойная уверенность, что здесь с ним ничего плохого не случится, и как только он увидит то, что ему хотят показать, он благополучно выберется из Города. Только одно продолжало его волновать — не затянулся бы осмотр. Ведь если он задержится и вовремя не выйдет на связь, друзья будут беспокоиться и, чего доброго, раньше времени опустятся на планету.
Но вскоре он забыл обо всем, настолько интересны были живые картины, мимо которых он проходил. Смысл первой из них он понял сразу и совершенно однозначно. На ней всю левую часть занимало изображение айсианина. Он стоял в спокойной, расслабленной позе, скрестив руки на груди, весь исполненный величавой независимости. В правом верхнем углу неподвижно застыла планетная система Энифа. Правый нижний угол был пуст.
Как только Такэо подошел к картине, она ожила. Черты айсианина обрели объемность, и ему на мгновение даже показалось, что напротив стоит реальное живое существо — настолько великолепно было качество изображения. Планеты справа двинулись в свой бесконечный путь вокруг Энифа. Едва Айси завершила первый оборот, в нижнем углу появилась единичка. То есть прошел один айсианский год. А планеты все быстрей и быстрей вращались вокруг центрального светила, и Такэо уже не успевал следить за изменением значков в правом нижнем углу картины. Система счисления у них, как и у землян, была десятичной.
Число внизу картины обзавелось пятым знаком. Точки планет уже давно слились в четыре концентрических эллипса.
Число стало шестизначным, а айсианин все так же спокойно стоял, скрестив руки на груди, и равнодушно смотрел прямо в глаза Такэо. По его спине пробежал холод: в числе появился седьмой знак — счет пошел на миллионы лет. И Такэо был почему-то уверен, что показывали не обобщенно всю цивилизацию айсиан в образе одного ее представителя, а одну живую и жившую такую бездну лет особь. Один айсианский год равен почти десяти земным, вспомнил он. В это время бег планет внезапно замедлился, и они так же неторопливо, как и вначале, двинулись по кругу. А на табло в правом углу неподвижно застыло семизначное число. Это означало, что прошло несколько десятков миллионов земных лет. Для человека это была почти вечность. А четвертая планета завершала очередной и, как понял Такэо, последний для разумной жизни оборот.
