Далее мое внимание привлекли две фотографии на туалетном столике. На одной из них я узнала Артура Хестона, снявшегося около десяти лет тому назад; другая рамка заключала четыре карточки: две фотографии грудного младенца, одна — трехлетнего и еще одна — мальчика лет шести. Это был, несомненно, один и тот же ребенок, сходство с Артуром Хестоном было разительное. Я не знала, что об этом подумать: неужели Грейс в такой степени симпатизирует этому человеку, что бережет его детские фотографии? Это казалось странным.
На стене, близ высокой кровати под балдахином, которая, судя по всему, давно уже не застилалась, висели две старые и поблекшие семейные фотографии. На одной я узнала Грейс — симпатичная, улыбающаяся молодая женщина играла в крокет со своими родителями на задней лужайке. Судя по их одежде, это было приблизительно в 1920 году. Как не похож был тогдашний дом на теперешний! Участок вокруг просторный, ухоженный, деревья подстрижены, лужайка окаймлена красивыми цветочными клумбами. На заднем плане виднеется пресловутый прудаквариум — не нынешний, мрачный, затененный обступившим его вплотную густым кустарником и заиленный, а яркая, сверкающая жемчужина в окружении экзотических растений и цветов; кусты же стоят в отдалении, где им положено быть.
На второй фотографии Грейс, ее родители и их друзья были сняты за чайным столом, в саду. Я удивилась, увидев среди гостей суровых пуритан Пекков, родителей Эсси, — я узнала их по фотографиям, виденным в доме подруги. Его преподобие держал за руку хмурую темноглазую девочку. Черты ее лица, прическа были те же, что и теперь. Мне не приходилось раньше видеть детских фотографий Эсси, и теперь я испытывала необычное чувство, глядя на фото более чем полувековой давности. Как коротка жизнь и как быстро она проходит.
Было нечто в обеих фотографиях, что насторожило меня. Я не понимала, что именно, но что-то было не так. В конце концов я пришла к выводу, что дело было в Грейс. Но не разница в возрасте и во внешности поразила меня, а нечто иное. Какой-то неуловимый нюанс.
Открыв платяной шкаф и начав рыться в старых платьях, я вздрогнула, ощутив влажный подол одного из них, сшитого из темно-синей хлопчатобумажной материи. Спереди к ткани пристали зеленые травинки — как раз на уровне колен. Меня обдало холодом: я вообразила, как Грейс (или кто-то другой?) стоит на коленях в мокрой траве, сталкивая тело Розы в воду. Ужас обуял меня, мне вдруг представилось, что убийца стоит за моей спиной. Потребовалось немалое усилие воли, чтобы заставить себя оглянуться и убедиться в обратном. Все страхи, испытанные мною в первые минуты после входа в дом, вернулись вновь. Когда я вешала платья обратно в шкаф, руки у меня дрожали.
