Крик в тумане | страница 2
Я попал по разнарядке в Московский финансовый институт.
В этот сложный период смены исторических декораций молодежь стихийно бурлила. Помню забастовку в столовке в студенческом общежитии МГУ на Стромынке. Помню довольно острую стенгазету нашу в МФИ — «Зигзаги», за которую редакцию взял на контроль партком.
— Почему газету назвали «Зигзаги»? Кто разрешил? — спросили меня в парткоме. Пришлось объяснять, что совершенно безыдейное название — дело случая, что оно ничем не хуже такого, например, как Крокодил… Но капкан контроля уже заработал.
Кстати, как потом много лет спустя выяснилось, со мной примерно на одном курсе, но на другом — финансовом — факультете учился будущий гэкачепист Валентин Павлов, но кто же об этом мог догадываться за 35 лет до того… Хотя учился я в этом самом МФИ неплохо, во всяком случае без троек, однако будучи по убеждениям пацифистом, да еще после разгрома венгерского восстания, что расценил как реинкарнацию СССР в хрестоматийную для России роль европейского жандарма, принципиально не пошел сдавать экзамен по военному делу, был трижды зван начальником военной кафедры генералом Морозовым, но характер всё-таки выдержал, за что был сдан военкомату и призван на службу весной 1957-го в Забайкальский военный округ.
В заброшенную на одиноком разъезде танковую дивизию привезли несколько тысяч неудавшихся студентов из Москвы.
Условия были, конечно, не из лёгких, нас посадили на броню десантниками — дали самую неблагодарную воинскую специальность. Естественно, воевать за Хрущева никто после удушения Венгрии не хотел, все возмущались издевательствами.
Но армия запомнилась тем, что там я всерьез начал пробовать себя в поэзии. Писал во время караулов, нарядов, в редкостную свободную минуту. Многие из тех строк утеряны безвозвратно, поскольку приходилось запоминать, а зачастую несколько часов марша начисто стирали строчки из памяти.
Впоследствии, после невероятных злоключений возвратившись в Запорожье, я довольно много писал, активно участвовал в местном литобъединении, печатался в запорожских и днепропетровских газетах, но подготовленный к 1961 году сборник стихов был «зарублен» патриотами-капээсэсовцами, не выносившими пишущих по-русски беспартийных.
Правда, немало писал я и на родном украинском языке, переводил на него раннего Евтушенко, но системы в работе не было и успеха украинские стихи мне не принесли. Они даже не сохранились.
Свою роль в неудаче моей литературной судьбы сыграла и переписка с отцом, объявившимся в 1959 году в Австралии. В масть пошло и приятельство с Владимиром Захаровым, написавшим сатирический роман «Зелёная шляпа», нагло изъятый КГБ.