надутая для солидности, вместо пупырышков — шитье, пуговицы, украшения, все, что выпирает с бархата и шелка. Жаба двигает задней лапой по ковру, надувает горло и оскорбленно булькает.
Жаба возмущена и разгневана. Жаба в своем праве — с существованием арбалетной стрелы не поспоришь. Жаба бросается обвинениями одно тяжелей другого… и только понимающий человек увидит, что жаба делает это очень осторожно. Глупые земноводные живут до первой цапли, трусливые — до второй. Франческо Орсини вырастил внуков и намерен вырастить правнуков. Он не хочет войны. Но он готов рисковать, чтобы заранее занять высокий берег, на случай, если война все-таки начнется. Главное для него сейчас — надавить при свидетелях, вытребовать внука и уехать с ним. С живым. А там посмотрим. Посмотреть есть на что. Герцог Беневентский — полукровка, наполовину ромей, наполовину толедец, папин сын, белый камень, желтый камень, черный камень, улыбается любезно, не двигается, кажется, и не дышит. Сейчас — статуя. Что сделает в следующий момент — неизвестно. Может быть, ступит с помоста, сделает три шага вперед — и снесет Орсини голову, как быку на арене, в одно движение. Их колющим ударом положено убивать, быков. А герцог в эту игру играл всего однажды.
Вышел, постоял на песке, посмотрел на быка, шагнул, развернулся и ударил. И даже кровь хлынула мимо. Гостя нужно выслушать и укротить, не теряя лица. Отвечать так, чтобы ни один человек в зале и за его пределами даже не заподозрил, что герцог Беневентский позволит хотя бы тени вины за покушение пасть на себя. Я понимаю ваши скорбь и возмущение, говорит герцог. Ваш доблестный внук стал жертвой наших общих врагов, говорит герцог… и даже сторонники Орсини в зале склонны ему верить. Друзья дома Корво не стали бы стрелять в ценного заложника, который и так всегда под рукой, друзья дома Орсини знали бы, как одевается Марио, и не ошиблись бы мишенью. Конечно, ради удачного случая, думают зрители, и Корво бы пожертвовал заложником, и Орсини — внуком, но нет же этого случая. Ни тот, ни другой не готовы — и значит оба не виноваты. Истинные виновники будут найдены и наказаны, говорит герцог. Очень строго наказаны — и непременно с вашим участием. Что же до Марио… уверены ли вы, Ваша Светлость, что и впрямь желаете забрать юношу? Уверены? А не хотите ли вы выслушать мнение человека, который сейчас заботится о его здоровье? Кто это? Синьор Бартоломео Петруччи да Сиена был так любезен, что, только узнав, кто ранен, примчался сюда — и не отходит от вашего внука. Сейчас, повинуясь приказу высказаться — да полно, какое там, получив возможность говорить за половину минуты до того, как синьор Петруччи вступил бы в беседу сам, не прося позволения, почтенный философ совершенно нелюбезен. Те, кто не вспомнил до сих пор, кто он такой и какого рода, спешно вспоминают сейчас, в момент, когда Бартоломео-сиенец выступает вперед, поближе к жабе. С герцогом ди Гравина синьор не лекарь, но большой знаток врачебной премудрости,
