Правильно вычесывать шерстокана – целая наука. Шерсть у него мягкая, словно пух, в колтуны сваливается. Они делают зверя неуклюжим и лишают боевого духа. Шерстокан ведь - существо нежное, обидчивое - чуть что, сразу в меланхолию впадает и начинает лопать, как не в себя. Хрысь в юности был Подающим гребня у самого мастера Плюха. Тот только с чемпионами работал. Вот и Чухонь, наслушавшись дядькиных рассказов, тоже мечтал стать знаменитым чесальщиком.
Размышляя над странным поступком Сиплого, он брел по кругу, касаясь ладонью скользкой стены. Крысы не обращали на него внимания - посвистывали рядом, занятые своими делами. Под ногой что-то хрустнуло и рассыпалось в пыль. Чухонь решил, что раздавил один из крысиных домиков. Они были в беспорядке разбросаны по дну каменного мешка - круглые, белые, с маленькими окошками…
Вдруг сердце сделало бешеный скачок и провалилось куда-то под коленки. Вопль ужаса застрял у Чухони в горле.
Это не домики!
Это черепа!
Человеческие!
Он вжался в холодную стену, с ужасом глядя на мохнатых грызунов. Крысы больше не казались ему безобидными комками шерсти. Когда же они нападут? Сейчас? Или подождут, пока он сам сдохнет от голода и жажды? Выходит, Сиплый и не думал шутить. С чего он вообще взял, что у горбуна есть чувство юмора?
- Жрите!- завопил Чухонь,- Жрите, гады! Быстрее уже! Ну?
Он не сразу заметил, как тихо стало вокруг. Писк и шуршание прекратились. Крысы сидели на задних лапах. Рядами, как в театре. С минуту они заинтересованно разглядывали его черными бусинами, потом синхронно умыли острые морды и расступились, открывая узенький проход к противоположной стене. Хуже уже не будет, решил Чухонь и двинулся по дорожке, искоса поглядывая на пасюков.
Ничего необычного в том месте, куда привели его обитатели темницы, он не заметил. Стена как стена. Холодная, корявая, покрытая вонючей слизью. Ощупав в сотый раз каждый выступ, Чухонь в отчаянье саданул кулаком по неровному камню.
Вечно с ним что-то случается. Прав был дядька Хрысь, когда говорил: «Крысомать при твоем рождении отвлеклась почистить хвост». Небольшого роста, бесцветный, с острыми чертами лица, Чухонь казался себе недоношенным крысенком – самым мелким в помете.
Вдруг камень под рукой дрогнул, издал низкий стон и уполз вовнутрь. На его месте в полутора метрах над полом открылся квадратный проход. Достаточно большой, чтобы пролезть тщедушному Чухони. Он подтянулся на руках и нырнул в спасительную щель.
