Эми наливала две кружки рутбира, когда Лиз подошла к стойке.
— Привет, детка, как дела?
— Я в запарке.
— Скоро освободишься?
— Через несколько минут.
— Есть потом дела?
— Нет. Я рада, что ты пришла. Мне нужно с тобой поговорить.
— Звучит загадочно.
— Дело важное.
— Думаешь, заведение может угостить нас стаканом вишневой колы?
— Наверняка. Вот там пустая кабинка. Ты ее займи, а я приду, как только закончится смена.
Через несколько минут Эми принесла два больших стакана вишневой колы и села напротив Лиз.
— Что случилось? — спросила та.
Эми поболтала колу соломинкой.
— Ну... мне нужно...
— Что?
— Мне нужно... занять денег.
— Нет проблем. Могу дать десятку. Это поможет?
— Лиз, мне нужно триста или четыреста баксов. Может, больше.
— Ты серьезно?
— Да.
— Господи, Эми, ты меня знаешь. Когда дело касается денег, руки у меня становятся скользкими, как лед. Деньги просто из них выскальзывают. Мои старики мне никогда не отказывают, но проходит какое-то мгновение... и остается только гадать, куда что подевалось. Просто чудо, что сейчас я могу одолжить тебе десятку. Но три или четыре сотни!
Эми вздохнула.
— Я боялась, что ты так и скажешь.
— Послушай, если б у меня были такие деньги, я бы тебе одолжила.
— Я знаю.
Какими бы ни были недостатки Лиз (а у нее их, само собой, хватало), жадность в этот перечень не входила.
— А твои сбережения? — спросила Лиз.
Эми покачала головой.
— Я не могу снять деньги без ведома матери. И я надеюсь, что она об этом не узнает.
— О чем? Для чего тебе такие бабки?
Эми начала говорить, но у нее перехватило горло. Не хотелось ей выдавать свой секрет, особенно Лиз. Она пила колу, тянула время, гадая: а мудро ли довериться подруге?
— Эми?
«Погребок» бурлил: гремела музыка, звякали автоматы, на которых подростки играли в пин- бол, звенел смех, кто-то пытался перекричать весь этот шум.
— Эми, что не так?
Эми залилась краской.
— Я понимаю, это нелепо, но... я... я просто... мне стыдно рассказывать тебе.
— Конечно, нелепо. Мне ты можешь рассказывать все. Я же твоя лучшая подруга, не так ли?
— Да.
И действительно, Лиз была ее лучшей подругой. Более того, единственной подругой. Эми не проводила много времени с девушками своего возраста. Общалась исключительно с Лиз, и вот это, если вдуматься, казалось довольно странным. Очень уж сильно отличались они друг от друга. Эми усердно училась и получала хорошие отметки; Лиз отметки совершенно не волновали. Эмми собиралась идти в колледж; Лиз эта идея повергала в ужас. Эми нравилось побыть одной, в компании она часто стеснялась; Лиз всегда старалась быть на виду, со свойственной ей смелостью, а иногда и безрассудством. Эми любила книги; Лиз предпочитала фильмы и глянцевые журналы. Несмотря на тот факт, что Эми не нравился избыточный религиозный фанатизм матери, она по-прежнему верила в Бога, Лиз же заявляла, что сама концепция Бога и загробной жизни — чушь собачья. Эми прекрасно обходилась без спиртного и травки, могла выпить и покурить только по настоянию Лиз, которая говорила: если и есть Бог (она заверяла Эми, что Бога нет), ему стоит поклоняться только за то, Что он создал алкоголь и марихуану. Но, несмотря на бессчетные различия, дружба девушек только расцветала. Прежде всего по той причине, что Эми прилагала к этому немало усилий. Делала то, что хотела делать Лиз, говорила то, что Лиз хотела услышать. Никогда не критиковала Лиз, всегда старалась ее рассмешить, смеялась над ее шутками и практически всегда соглашалась с ее мнением. Эми тратила массу времени и энергии для того, чтобы укрепить их отношения, но не переставала спрашивать себя: а почему, собственно, ей так уж хочется быть лучшей подругой Лиз Дункан?
