На первой войне журналисты имели возможность передвигаться по Чечне на машине, объезжая блокпосты или как-то договариваясь с солдатами. В конце концов мы даже перестали брать обязательную аккредитацию от федеральной группировки войск.
На второй войне ездить на машине уже было невозможно.
Если ты оказывался на территории, еще не контролировавшейся российскими подразделениями, велика была вероятность, что машину расстреляют с воздуха. Кроме того, существовал абсолютный запрет на передвижение журналистов в зоне боевых действий. Да и сами журналисты боялись: в течение трех предвоенных лет они были объектом охоты со стороны чеченцев, занимавшихся торговлей людьми, и в первые месяцы боевых действий сохранялась инерция этого вируса. Еще свежа была память, что за журналиста можно было получить хорошие деньги.
Меня крайне раздражала шутка, которая чеченцам казалась страшно остроумной и которую приходилось слышать ежедневно по многу раз, — они все время приценивались и говорили: «За сколько тебя можно продать?». Как-то раз в Грозном я не выдержал и послал очередного шутника подальше. Он очень обиделся. Ему казалось, что, устанавливая высокую цену, он делает мне комплимент.
В ноябре дорога, связывавшая Чечню и Ингушетию, была полностью перекрыта. Без проводников и охранников передвигаться было крайне опасно, и в первые месяцы войны несколько журналистов были похищены.
Пресс-секретарь президента Чечни Майрбек Вачагаев организовывал для журналистов групповые поездки в Грозный под охраной, которые окрестили «масхадов-турами».
Получить аккредитацию в пресс-центре федеральной группировки было очень сложно, особенно иностранцам. Фрилансы западных изданий выдавали себя за корреспондентов российских газет. Мне, например, пришлось аккредитоваться от московской газеты «Время» и несколько раз удалось съездить с российскими военными в занятые ими села. Иногда мы просто покупали водку, сигареты, продукты и договаривались с офицерами, которые разрешали нам пристроиться к уходящим в Чечню бронеколоннам.
Однажды таким образом мы попали на территорию российского артдивизиона, базировавшегося в девяти километрах от Грозного. Офицеры, приехавшие на «Урале» в Ингушетию за водкой, разрешили нам поехать с ними в Чечню.
Мы не предполагали, что дорога полностью разбита. Собственно, это была даже не дорога, а коллекция воронок разного диаметра и глубины. Один раз наша машина провалилась в воронку, поглотившую автомобиль целиком.
