Последняя фраза Майка прозвучала как победный клич, но ничуть не развеяла мои сомнения.
— А как получается, — спросил я его, — что та, которая любит тебя, позволяет тебе жертвовать собой ради нее?
— Так она же ничего не знает о боксе, — простодушно, радостно подмигнул мне Бреннон. — Я убедил ее, что люди на ринге не столько дерутся, сколько танцуют и изображают удары. Я рассказывал ей о Корбете и Танни, умных техничных ребятах, которые могли простоять и двадцать раундов без единого синяка, без единой ссадины или царапины, и она думала, что я — один из таких. Почти четыре года она не видела меня, с тех пор, как я увез ее из родного городка и отправил в Нью-Йорк. Я всегда отказывал, когда она просила разрешения приехать ко мне или звала меня к себе. Если она увидит мое изувеченное лицо… конечно, это потрясет ее. Но, в конце концов, я ведь никогда красотой не отличался.
— Неужели ты хочешь, чтобы я поверил, будто она ни разу за все эти годы не появилась ни на одном из твоих поединков, не читала ни одной спортивной газеты, в которых полным-полно репортажей о твоих боях?
— Она даже не знает моего настоящего имени, — спокойно ответил Майк. — Бросив бокс в первый раз, я везде записывался под именем Майка Флинна — хотел, чтобы меня перестала доставать парочка прилипчивых менеджеров, они донимали предложениями побоксировать в их клубах, порой — в боях без правил. Познакомившись с Маргарет, я стал подумывать о возвращении на ринг и решил не посвящать ее. Деньги ей я переводил чеками на предъявителя. В общем, для нее я — Майк Флинн, а о таком боксере ни в одной газете ничего нет. Что же до фотографий, то на них она меня ни в жисть не узнает.
— А письма? Они ведь адресованы Майку Бреннону.
— Да ты даже прочесть внимательно не удосужился. Письма адресованы Майку Флинну, а проживающий в этом тренировочном лагере М. Бреннон должен только передавать их ему. Она полагает, что Майк все время в разъездах, и его приятель Бреннон быстрее разыщет его и отдаст письма. Теперь, по-моему, вам ясно, на что я трачу деньги и почему я такой жадный. Что касается Голландца — тут другое дело. Я виноват в том, что он умом тронулся, и должен помочь ему. Сейчас мне предстоят четыре поединка, и любой из них может стать для меня последним. Деньги есть, но мне нужно больше. Я хочу, чтобы Маргарет никогда ни в чем не нуждалась. Сейчас мне светит получить за первый поединок около ста тысяч долларов. Всего третий раз такая сумма на кону. Спасибо тебе, Стив. С тобой я заработал куда больше, чем многие другие боксеры. Если я одолею этих четверых — значит, буду драться и дальше. Если один из них нокаутирует меня — что ж, придется уходить. Будь что будет.
