— А еще-бы!
— Самое скверное то, — сказалъ незнакомецъ, — что вагоны понастроены этакими закоулочками. Вотъ такъ, какъ мы сидимъ, — случись столкновеніе — пиши пропало!
— Почему?
— А какъ же! Смотрите: наши колѣнки почти упираются въ стѣнку вагона. Представьте себѣ, на насъ налетѣлъ поѣздъ! Сейчасъ-же стѣна сосѣдняго вагона хлопаетъ по нашей стѣнѣ, a наша стѣна по нашимъ собственнымъ колѣнямъ. Давленіе въ нѣсколько сотъ атмосферъ.
— А что-же… случится? — тихо спросилъ Незапяткинъ, поглядывая на стѣнку вагона широко открытыми глазами.
— Какъ, что? Ноги ваши отъ удара моментально вонзаются въ вашъ животъ, выдавливаютъ оттуда печень, кишки, и вы складываетесь, какъ подзорная труба. Да-съ, знаете… Непріятно почувствовать собственную берцовую кость въ томъ мѣстѣ, гдѣ опредѣлено природой быть только легкимъ и сердцу.
Мы, подавленные, молчали.
— Тазъ, конечно, вдребезги. Въ куски. И самое ужасное, что съ этого рода увѣчьями живутъ еще по три, четыре дня.
— Ну, a предположимъ, — спросилъ Незапяткинъ, — если пассажиръ въ моментъ столкновенія стоялъ въ корридорѣ? Опасность для него такая-же?
— Ничего подобнаго? Вы сами понимаете, что опасны не боковыя стѣнки, a передняя и задняя. Я зналъ въ Новоузенскѣ одного человѣка, который, единственный изъ сотни, остался живъ только потому, что бродилъ во время крушенія по корридору вагона. Семеновъ его фамилія. Электротехникъ.
Мы съ Незапяткинымъ молча поглядѣли другъ другу въ глаза и, безъ словъ, поняли одинъ другого.
Посидѣли для приличія еще минуты три, a потомъ я сказалъ:
— Совсѣмъ нога затекла. Пройтись, что-ли.
— И я, — вскочилъ Незапяткинъ. — Пойдемъ покуримъ.
III.
Когда мы вышли въ корридоръ, Незапяткинъ сказалъ, подмигнувъ:
— А ловко я это насчетъ куренія ввернулъ. Такъ то просто — было неудобно выйти. Онъ могъ бы подумать: трусы, молъ. Испугались. Вѣрно?
— Конечно.
— А у него, однако, дьявольскіе нервы. Дѣйствительно, сознавать, что каждую минуту тебя можетъ исковеркать, зажать, какъ торговую книгу въ копировальномъ прессѣ — и въ то же время хладнокровно разсуждать объ этомъ.
— Посмотри-ка, что онъ дѣлаетъ?
Незапяткинъ пошелъ взглянуть на нашего сумасброда и, вернувшись, доложилъ:
— Лежитъ чивой-то на диванѣ съ закрытыми глазами.
— Давай станемъ тутъ. Ближе къ срединѣ.
— А симпатичный онъ. Вѣрно?
— Да. Милый. Такой… предупредительный.
Чѣмъ дальше, тѣмъ душнѣе было въ вагонъ. Чувствовалось приближеніе юга.
— Что, если мы откроемъ окно? — прервалъ я. — Въ степи такая теплынь.
