В ожидании решения архиепископа Леопольд пришел к выводу, что в одиночку достойного будущего себе не обеспечишь. Прошло несколько недель, а от его светлости вестей так и не поступало, казалось, он совсем забыл о концерте, который дали дети. Обычно, когда Леопольда одолевала тревога или грусть, он устраивал музыкальный вечер. Вот и на этот раз он пригласил Шахтнера, Буллингера и Хагенауэра послушать несколько трио, написанных его коллегой скрипачом Венцелем Гебельтом.
Молодой музыкант, только что принятый в придворный оркестр, считал господина Моцарта лучшим скрипачом и педагогом в Зальцбурге и очень хотел узнать его мнение о своих сочинениях.
Перед началом концерта Анна Мария устроилась с шитьем в уголке, Наннерль в кухне помогала Терезе печь торт и варить кофе для гостей, а Вольферля Леопольд усадил возле клавесина, строго наказав никому не мешать. Но когда они собрались играть: Леопольд – первую скрипку, Шахтнер – вторую и Венцель – третью, Вольферль стал упрашивать, чтобы ему разрешили принять участие в концерте, на что Леопольд сурово сказал:
– Ты же никогда не учился играть на скрипке. А не учась, играть нельзя.
– Чтобы играть вторую скрипку, вовсе не надо учиться.
– Ты говоришь глупости. Будешь нам мешать, я сразу велю уложить тебя в постель. Довольно. Ты плохо себя ведешь!
Вольферль залился слезами, он плакал так, что казалось, у него от горя разорвется сердце.
В первый момент Леопольд хотел наказать сына, но, вспомнив, что обычно ребенок беспрекословно его слушается, сдержался. Шахтнер обнял Вольферля и ласково сказал:
– Прежде ты должен научиться играть. Сиди тихонько и слушай внимательно, понемногу и научишься.
Ласковые слова Шахтнера остановили поток слез, и Вольферль возбужденно спросил:
– И тогда я смогу играть? Следующее трио?
– Это уж как Папа скажет. А теперь будь паинькой и больше не мешай. Ты же знаешь, что мы тебя очень любим, а Папа больше всех.
Все закивали, и Вольферль умолк. Однако при первых же звуках трио на круглом личике Вольферля отразилось изумление. И вдруг он выпалил:
– Господин Шахтнер, ваша скрипка расходится с ними па четверть тона.
Шахтнер вопросительно взглянул на Леопольда, но тот только пожал плечами.
– Как же вы не слышите, господин Шахтнер? – Вольферль был в растерянности. Для него музыка была чем-то одушевленным, и он не понимал, почему они не воспринимают ее так, как он?
Трио начали сначала, и снова Вольферль прервал:
– Вот здесь, здесь – на четверть тона. – И Леопольд изумленно подтвердил:
