— Вот видите, мы уже начинаем понимать друг друга. На борт поднимаетесь один. Матросы возвращаются к борту «Швабенланда» и ждут вашей команды. У вас возникли вопросы?
— Естественно. Причем не только у меня, но и у всего высокого собрания.
— Зададите их на субмарине, капитан цур зее. Жду.
Поняв, что связь прервалась, фон Риттер вопросительно взглянул на все еще находившихся на мостике Готта и гаупт-штурмфюрера Крозетта.
— Меня ждут на субмарине, господа. Капитан субмарины «Атлантис» назвал себя Блэком, а беседовать со мной собирается человек, именующий себя Консулом Внутреннего Мира. Что скажет по этому поводу высокое собрание?
Офицеры молча и как-то слишком уж беспомощно переглянулись.
— Я так понимаю, что мы получили приглашение, проигнорировать которое не имеем права, — произнес фон Готт.
— Глубокомысленное наблюдение.
— Пока что они ведут себя довольно миролюбиво, но…
— Пока что — да… — согласился с ним Крозетт. — Но я предлагаю поднять самолет в воздух и барражировать над субмариной все то время, пока идут переговоры.
— И какова цель этого вашего барражирования? — поинтересовался фон Готт. — Пустить субмарину на дно вместе с командиром «Швабенланда»? Гениальное решение!
— Но у нас нет иного способа воздействия на команду субмарины, — возмутился командир морских авиаторов. — Наше кормовое орудие — против их торпеды? Мы его и расчехлить не успеем!
— И даже не будем пытаться, — заверил его фон Риттер.
— Радист и телеграфист уже наверняка связались с Берлином, — сказал старший офицер. — Предлагаю потянуть время, дождаться ответа.
— Какого? — не очень бодро парировал Риттер. — Что, сидя в Берлине, можно посоветовать командиру судна, на борт которого прямой наводкой нацелены два торпедных аппарата? И от кого конкретно ждать ответа: от адмирала Редера, от Геринга или, может, поиграть на нервах самого фюрера?
— Тоже верно, — поскреб заросший подбородок фон Готт. — Но в любом случае, при любом раскладе сил самое время позвонить адмиралу Редеру.
— Разве что — как тестю, — обронил фон Риттер. — Да и то — не думаю, что именно этому звонку давно отбившегося от рук зятя он сколько-нибудь обрадуется.
Рослый, тучный, почти медведеподобный, этот человек буквально источал из своих мощных мышц какую-то неуемную физическую силу. Риттер уже знал, что старший офицер «Швабенланда» происходил из давно обедневшего дворянского рода и что отец его, все еще сохранявший за собой наследственный титул барона, в течение многих лет зарабатывал себе на хлеб обычным дровосеком. Причем самое странное заключалось в том, что занятие сие барон фон Готт-старший считал вполне приемлемым для себя.
