Большая Костромка — типичная русская деревня, со всеми преимуществами и недостатками, которые из этого проистекают. Для нас, жителей Центральной Европы, недостатки перевешивают. Деревня сильно разбросана и состоит в основном из глинобитных хижин, лишь немногие дома выстроены из камня. Уличная сеть возникла сама собой, без всякого плана, это просто немощенные проезды, которые пересекаются под самыми причудливыми углами. В плохую погоду наши автомашины тонут в грязи по самые оси так, что их невозможно потом вытащить. Аэродром находится на северном конце деревни, по дороге на Апостолово, которая почти непроходима для автотранспорта. Поэтому наш персонал не теряет времени и для того, чтобы сохранить мобильность, начинает использовать лошадей и волов, запряженных в повозки. Экипажи часто должны подъезжать к своим самолетам верхом на лошадях, они влезают на крыло своего самолета прямо с седла, потому что взлетная полоса выглядит немногим лучше, чем дороги. В этих погодных условиях она напоминает океан грязи с крошечными островками, и если бы не широкие шины Ю-87, мы вообще не могли бы взлететь. Наше жилье разбросано по всей деревне, штаб эскадрильи расквартирован в здании школы на ее южном краю. Здесь у нас есть даже офицерская столовая.
Площадь перед зданием часто превращается в огромную лужу и когда она замерзает, что иногда случается, мы играем здесь в хоккей. Эберсбах и Фиккель никогда не упускают возможности поиграть. Недавно, тем не менее, они несколько охладели к игре, все ноги у них в синяках. Когда погода портится, хоккейные ворота переносят под крышу, уменьшенное хоккейное поле доставляет больше хлопот вратарям. Мебель от хоккея не страдает, потому что ее попросту нет.
Русские потрясены множеством мелких предметов, которые наши солдаты возят с собой. Они думают, что все эти любительские фотографии наших домов, наших комнат, наших девушек являются пропагандой. Приходится тратить очень много времени чтобы убедить их, что все это подлинное, что немцы вовсе не людоеды.
Через несколько дней после нашего прилета русские подошли и спросили, можно ли им снова повесить на стены иконы и распятия. Раньше, при советской власти, им приходилось все это прятать из-за неодобрения сына, дочери или комиссара. То, что мы не выдвигаем никаких возражений, по всей видимости воодушевляет их. Мы пытаемся им объяснить, что и в наших домах тоже есть распятия и религиозные картины, но они верят этому с большим трудом. Спешно они водружают в «красных углах» иконы и вновь и вновь выражают надежду, что это разрешение не будет отменено. Они живут в страхе перед комиссарами, которые держат всю деревню под наблюдением и шпионят за ее обитателями. Пост главного доносчика часто занимает директор школы.
