Дедуля последовал за мной. Вскоре мы увидели, что панно, некогда вышитое мною крестиком, любовно вставленное Аришей в рамку и висевшее много-много лет на стене в моей спальне, валяется теперь на полу. О букете мимоз, который я старательно выводила стежками, напоминали лишь желтые нитки, торчащие из сукна. Котик изрядно почесал о произведение моего искусства свои длинные коготки.
Дедуля запричитал, сильно расстроенный вандализмом непрошеного гостя. Я сделала решительный шаг в его сторону, но чертяка опрометью бросился к лестнице и сиганул вниз. После этого он исчез, и мы решили, что бедокур покинул дом тем же путем, каким и проник в него. Я наконец-то смогла сесть за компьютер. Едва я нашла список акционеров «Экватора», как внизу послышался грохот.
– Полетт, ты слышала это? – спросил Ариша, заглянув в мою комнату.
– Слышала, – ответила я, не отрывая глаз от монитора.
– И ты ничего не собираешься предпринять?
– А ты?
– А я уже предпринял – закрыл окно на кухне.
Я оглянулась на дедулю, и мы рассмеялись. С нашей стороны было очень наивно полагать, что «страшный зверь» нас покинул. Оказалось, что он просто где-то на время притаился. Мы спустились вниз и прислушались. Бац! Звук доносился из гостиной в стиле рококо. Ариша распахнул туда двери, и мы стали свидетелями совершенно жуткой картины: котенок карабкался вверх по драпированным портьерам.
– Теперь от его когтей на шелке останутся зацепки, – посетовала я.
– Ну я тебе сейчас покажу! – Дедуля бросился к нему, подхватив по пути кочергу, стоящую около камина.
Когда Ариша подлетел к окну, цепкое животное забралось уже на самый верх. Дед замахнулся на него кочергой, котенок не по возрасту злобно мяукнул и прыгнул на антикварную люстру, гордость нашей гостиной. Впрочем, котику надо было отдать должное – он совершил самый настоящий акробатический трюк, достойный цирка Юрия Куклачева.
– Только не это! – взмолилась я, когда взбесившееся животное стало прыгать с одного рожка на другой.
Люстра, точная копия той, что украшала собой один из залов местного краеведческого музея, стала раскачиваться. Хрустальные подвески звенели, котик урчал, дедуля посылал в его адрес проклятия, а я, напротив, ласковым голосом уговаривала кота остепениться и оставить раритет в покое. Он нас не слушал и продолжал веселиться под потолком, пока не случилось страшное. Раскачавшиеся подвески ударили в рожок, и он треснул, а одна нитка бусин из горного хрусталя звонко упала на дубовый стол и раскрошилась на мелкие кусочки.
