— Да, ты оказался достойным, Нер'зул, духовный пастырь народа орков.
Голос отдавался в самом естестве, в костях, в крови, и Нер'зул закрыл глаза, едва не теряя сознание от нахлынувших чувств.
— Я видел, сколь умело ты собрал свой народ воедино и повел к общей славной цели.
— Эту цель явили нам вы, о Великий! — пробормотал Нер'зул.
Мелькнула мысль: а почему Рулькан не приходит? Но мысль эта скоро исчезла, испарилась перед великолепием гостя. О, сколь он могуч, сколь превосходит тень былой возлюбленной! Так говорите же, говорите, я жажду слышать вас!
— Вы явились к нам и открыли правду. А мы лишь сделали, что требовалось.
— Воистину так — и я весьма доволен вами.
Следуйте моим советам — и тогда победа, слава и сила будут вашими!
— Конечно, конечно… но, Великий, могу ли я, покорный слуга, просить вас о милости?
Нер'зул рискнул глянуть на существо: огромное, сияющее, алое, с могучим торсом и ногами, завершавшимися раздвоенными копытами, изгибавшимися назад, будто ноги талбука… или ноги дренея… Моргнул, замер, ожидая, — после просьбы словно холодом потянуло. Но голос послышался снова, заполнив слух и рассудок, — сладкий, тягучий, приторный.
— Проси же — и получишь, если достоин.
Во рту вдруг пересохло, слова застыли на языке. С усилием шаман выговорил:
— О Великий, поведаете ли вы имя, которым мы сможем звать вас?
Смех существа отозвался дрожью.
— Простая милость, легко даруемая. Да, я назовусь. Вы можете звать меня Кил'джеден.
Легко понять, почему столь многие мои современники предпочли бы забыть эту страницу нашей истории, позволить ей тихо уйти в небытие, в беспамятье, позволить водам забвения спокойно сомкнуться над нею, скрыв ото всех стыд, запрятанный в глубинах. Хоть я еще и не родился тогда, мне тоже стыдно. Я вижу стыд на лице Дрек'Тара, когда он скрипучим дрожащим голосом рассказывает об этом. Я вижу, как тяжесть прошлого давит на Оргрима Молота Рока. Гром Адский Крик, дважды друг и единожды предатель, истерзан стыдом.
Но делать вид, что прошлого не существует — значит забыть его ужасный урок, представить себя жертвами обстоятельств, а не движущей силой собственного разрушения. Мы, орки, сами избрали путь — и шли по нему, едва не перейдя предел, за которым возврата нет. Память о прошлом поможет нам, однажды избравшим черный и стыдный путь, не ступить на него снова.
Поэтому я хочу слышать свидетельства тех, кто добровольно ступал по дороге, едва не приведшей к полному уничтожению орков. Я хочу понять, почему она показалась в то время дорогой правды, справедливости и спасения. Я хочу это постичь, чтобы узнать эту дорогу, если она снова ляжет под нашими ногами.
