— Нет, — Следопыт покачал головой. — Смотри, какие у него лапы. Как два следа вместе. Да и свежие они совсем, после дождя.
— Ребенок? — сообразил Зукун.
— Или женщина.
— И что?
Корос посмотрел многозначительно:
— Это не все. Сначала она сидит на корточках. Потом, видишь, ямки, становится на колени. А вот здесь, у самого лаза, след от ладони. Вот как получается. Пришла. Присела. Встала на четвереньки. Заглянула вовнутрь. Впустила змею…
— Ну, что я вчера говорил?
Корос и Зукун не заметили, как у землянки появился мрачный и злой Руник.
— Что я говорил, Зукун? Надо было убить этого дикаря. Все из-за него.
Руник ткнул в Дула пальцем с таким зверским выражением лица, что дикарь попятился. На его физиономии отразилась смешанная гамма чувств — от удивления до ужаса.
— Убили бы и все. А теперь? Чего ты скажешь Оре?
Зукун вздохнул. Колдунья племени 'желтых' Воса Ора (Высокая Сосна) была жамой* Похуна. И только вождь успел про это подумать, как над стоянкой раздался громкий вой. Мужчины вздрогнули. Зукун непроизвольно посмотрел на небо — солнце наливалось желтизной над близкими горами. День и без того обещал быть трудным, а тут еще покойник.
Ора сидела на коленях у тела Похуна, держа мертвого мужчину за ладонь. Когда Зукун и Корос подошли, вдова уже не выла, перейдя на причитания. Не обращая внимания на окружающих, она вспоминала об истории отношений со своим жамушем. О том, каким Похун был сильным и ловким, как подарил ей лисью шкуру, как приносил из леса мед и птичьи яйца, а она угощала его сладкими корнями, как хорошо им было вместе на ложе… В этом месте вдова сообщила несколько таких интересных интимных подробностей, что у собравшихся на вой сородичей округлись, обычно продолговатые, глаза.
Трудно сказать, искренне Ора горевала по покойному жамушу или соблюдала ритуал, но одно не вызывало сомнения — несчастье застало ее врасплох. Женщина была растеряна и обескуражена. Лицо колдуньи выражало не столько скорбь, сколько крайнюю степень недоумения. Она будто не могла поверить в случившееся, несмотря на то, что распухший от яда Похун, лежал прямо перед ней.
Зукун чесал правое ухо, зевал, и расстроено думал о том, что день совсем не задался. Надо проводить обряд гадания, спрашивать у Оман Озара о Ваде, а тут такое. Как без Оры обряд проводить? А она вон какая, словно ум потеряла.
Вдова внезапно замолчала и искоса посмотрела на вождя. Тот сочувственно покивал головой:
— Такое горе, Ора. Какой синий и толстый стал твой жамуш. Большую яму копать придется.
