Когда он лежал на спине, то через передний лаз ночью виднелось звездное небо. Но сейчас уже наступало утро, и сквозь небольшое треугольное отверстие проникал сероватый свет, рассеивая ночные кошмары Дула. Он сделал несколько глубоких вдохов, но ощущение тревоги не проходило.
Спать больше не хотелось. Дул подтянул ноги и присел, прислонившись спиной к задней стенке землянки. Пошевелил затекшими ногами, потом руками. Хорошо, хоть руки варии перестали связывать за спиной, а то совсем было бы невмочь. Сделал круговые движения плечами, размял пальцы. Веревки обхватывали запястья, оставляя ладони свободными. Можно даже на свирели играть, хотя и неудобно. Попиликать, что ли? Надо же как-то отвлечься от мрачных мыслей и предчувствий.
Выгнув руки в локтях, дикарь дотянулся до свирели, висевшей на шее. Приложил инструмент к губам и замер, услышав шорох. Осторожно повел глазами и столкнулся с немигающим взглядом, от которого зашевелились волосы. Недалеко от лаза, на расстоянии вытянутой руки от ступней Дула, раздувала шею толстая змея. Дикарь знал, что после укуса такой твари окуна очень быстро перебирается в айки. Еще несколько месяцев назад, когда возникали мысли о досрочном уходе в иной мир, Дул, возможно, даже бы и обрадовался подобному соседству. Но с недавнего времени он стал атеистом и почувствовал новый вкус жизни. Уж так устроен человек: вкус начинает ощущать тогда, когда на дне уже ничего не остается.
Змея продолжала пялиться на глота, медленно, едва заметно, покачивая маленькой головкой. В узкой ротовой щели поблескивали мелкие зубки. Непрошеная гостья явно готовилась к броску.
Дикарь сам удивился, когда услышал знакомые звуки. Он начал играть на своей свирели машинально, по наитию. В голове зияла пустота, мозг не отдавал никаких команд. Но физиологический инстинкт заставлял легкие вдыхать и выдыхать воздух, а фаланги пальцев ритмично сгибаться и разгибаться, создавая незамысловатую мелодию.
Дул играл, монотонно раскачивая корпус, завороженный взглядом немигающих глазок, а змея покачивала головкой в такт плавным движениям дудочки.
Полуземлянка, ставшая временной тюрьмой для Дула, располагалась на краю стоянки вариев, недалеко от берега ручья. Почва в этом месте была суглинистая. После ночного грозового ливня, бурного, но короткого, кругом образовались лужи. Охотник Туди Похун (Толстый Нос), которого Корос приставил то ли сторожить, то ли охранять Дула, считался в племени неплохим парнем: в меру глупым, в меру ленивым, как и положено настоящему сыну природы. Более или менее добросовестно прокараулив людоеда почти всю ночь, Похун задремал к утру, пристроившись на сухом месте под деревом, рядом с землянкой. Незатейливую мелодию он услышал во сне. Приоткрыв глаза, не сразу сообразил, в чем дело. Потом хмыкнул: опять этот придурок развлекается. И чего не спится чудаку?
