Людоеды Урика, изрядно оголодавшие за зиму, предприняли тогда попытку напасть на вариев. Это было другое племя, не 'леопарды'. Дул, как всегда, находился в 'обозе'. Основная группа глотов ушла в разведку. Дулу же, вместе с еще одним не самым бравым воином, поручили насобирать съедобных растений, а также насекомых, чтобы разведчики смогли вечером подкрепиться.
Вскоре 'маркитанты' обнаружили недалеко от временной стоянки полянку с плантацией сладких корнеплодов. Дикари увлеченно выкапывали их из земли, не забывая попутно про собственные желудки, как вдруг появились варии. Они набросились столь неожиданно, что глоты даже не успели схватить отложенные в сторону пики.
К счастью для Дула, он располагался с противоположного от вариев края, то есть, вторым по счету. Первый глот успел вскрикнуть и вскочить на ноги, но тут же получил удар копьем в горло. Дул же, ползавший, в момент нападения, на четвереньках на самом краю полянки, сообразил (и смог!) поступить по иному. Пока раскрашенный в серые полоски враг бежал к нему, размахивая копьем, Дул встал на колени, поднял вверх руки, показывая, что безоружный, и выкрикнул на языке вариев: 'Солама калама!' — что в переводе означало 'доброго здоровья'.
Действия Дула, особенно его фраза, объяснялись только крайней степенью страха, который он в тот момент испытывал. Но если на его поднятые руки вариям было наплевать, то идиотское в положении Дула приветствие, как ни странно, подействовало. Опешивший воин замер с поднятым копьем, как будто позируя для советского скульптора, и этой отсрочки дикарю хватило, чтобы вымолить пощаду. В течение нескольких мгновений он быстро, но внятно, выпалил то, что обычно говорят в таких случаях трусливые воины: 'Не убивайте. Я не виноват. Я все расскажу. У меня дети', - и т. д. и т. п.
Старший воин, услышав, как складно глот лопочет на его языке, решил, что такой пленный может пригодиться. К вечеру Дула привели на стойбище и продемонстрировали 'чудо природы' вождю.
Вождь 'серополосочных' вариев отнесся к полиглоту с любопытством. Он долго расспрашивал пленника о жизни людоедов, выпытывая мельчайшие подробности, вплоть до того, какое на вкус человеческое мясо. Дул выкладывал все, как на духу, по привычке не стесняясь привирать там, где чего-то не знал или не помнил. Затем вождь велел накормить пленника и привязать у дерева.
Всю ночь, примотанный к стволу лиственницы, Дул маялся размышлениями: убьют его назавтра просто так или съедят. Не зря же вождь так интересовался тонкостями людоедства. Но его опасения не подтвердились. Дула не только не съели, но даже и не убили. Более того, его отпустили домой!
